Когда -то здесь пышно цвела Колывань…

И в миг, когда с грустью подумал об этом,

Тряхнуло, - Гранная, Гранная есть грань

Меж старым и новым разнузданным светом,

В котором не в моде живые слова,

И девы за стыд телеса расписные

Не прячут, лишь так же растут дерева

И мёртвые выше, чем просто живые.

Огромное солнце в бездонную синь

Врезалось лучами; как диск вулканита

Искрилось и в призмах стеклянных росы

Жемчужно сияла. Дорогой разбитой

Я выехал к долу; тянулись стада;

Июнь открывал золотую страницу

Поэзии лета и гнал из гнезда

Ещё неокрепшую чёрную птицу.

Высоко над полем, густой мережой,

То с криком роясь, то совсем пропадая,

По воле единой, предчувствуя  зной,

К низовьям тянулась несметная стая.

Их в гнёзда родные уже не вернуть,

Другие леса прошумят им листвою…

Я долго смотрел, продолжая свой путь,

Туда, где зараменье встало стеною;

Туда, где неверные вышили тени,

Бессмертья мираж в череде поколений.   

Попутчиков двое. В живом поводу

Малец за красивой и статной крестьянкой,

Славянского кроя высокая грудь,

И взгляд, словно бинди на лбу индианки.

Обычный для просто людей разговор,

Но словно задув несгоревшие свечи,

Почти виновато и как–то в упор:

“ Из  Графского мы, тут уже недалече;

У нас там не очень - дома на дрова

Не купят “, но гордо, как будто сквозь сердце:

“ Россия, любезный, не только Москва –

Куда от дитя неразумного деться “.

Россия, глубинки сермяжная суть

Навек колдунами в науз твой зашита;

У ног твоих космос, но древнюю чудь

Копытят нагрункой всё те же копыта.

Везут нефтевозы обещанный рай

Куда-то, под танец  вонючих качалок,

А нам только лисий надорванный лай

По рваным карманам оврагов да балок.

Так прадеды жили, так жили отцы -

Отчизны бедовой послушные чада.

Овсянки в хлебах и цветов бубенцы

Звенят нам о том, что другого не надо.

Нам красные кони и белые, вряд,

Копытом по памяти больно стучат.