У.Б. Йетс. Часть 2

261002

The Lady's First Song

I TURN round
Like a dumb beast in a show.
Neither know what I am
Nor where I go,
My language beaten
Into one name;
I am in love
And that is my shame.
What hurts the soul
My soul adores,
No better than a beast
Upon all fours.

Кручусь, как в шоу
Безгласный зверь.
Не знаю, кто я,
И куда теперь,
В одно лишь имя
Язык мой сбит;
Я влюблена -
И это стыд.
Что душу ранит -
Отрада ей,
Чем лучше зверя
И чем умней?

The Lady's Second Song

WHAT sort of man is coming
To lie between your feet?
What matter, we are but women.
Wash; make your body sweet;
I have cupboards of dried fragrance.
I can strew the sheet.
The Lord have mercy upon us.

He shall love my soul as though
Body were not at all,
He shall love your body
Untroubled by the soul,
Love cram love's two divisions
Yet keep his substance whole.
The Lord have mercy upon us.

Soul must learn a love that is
proper to my breast,
Limbs a Love in common
With every noble beast.
If soul may look and body touch,
Which is the more blest?
The Lord have mercy upon us.

Какой придет мужчина
У ног твоих лежать?
Ну что ж, мы только женщины -
Телами ублажать.
Приманкой ароматы
Я положу в кровать.
Боже, будь милосерден к нам.

Его любовь душою
Моей увлечена,
В тебе же любит тело,
Душа и не нужна.
В любви любовь двумерна,
Но в сущности одна.
Боже, будь милосерден к нам.

Душа любовь узнает,
С которой быть вдвоем,
Любовь с любой природой
Едина существом.
Смотреть иль прикасаться -
Блаженства больше в чем?
Боже, будь милосерден к нам.

The Lady's Third Song

WHEN you and my true lover meet
And he plays tunes between your feet.
Speak no evil of the soul,
Nor think that body is the whole,
For I that am his daylight lady
Know worse evil of the body;
But in honour split his love
Till either neither have enough,
That I may hear if we should kiss
A contrapuntal serpent hiss,
You, should hand explore a thigh,
All the labouring heavens sigh.

При встрече с милым, если он
Поет с восторгом, что влюблен,
Ты от души не откажись,
Не думай: только в теле жизнь,
Возлюбленной, увы, известно,
Насколько тела зло телесно;
Любовь на части подели,
По равной доле удели,
Не станет поцелуй любви
Сплошным шипением змеи,
Рукой потрогай плоть свою
И ангелы вздохнут в раю.

051002

The Indian Upon God

I PASSED along the water's edge below the humid trees,
My spirit rocked in evening light, the rushes round my knees,
My spirit rocked in sleep and sighs; and saw the moor-fowl pace
All dripping on a grassy slope, and saw them cease to chase
Each other round in circles, and heard the eldest speak:
Who holds the world between His bill and made us strong or weak
Is an undying moorfowl, and He lives beyond the sky.
The rains are from His dripping wing, the moonbeams from
His eye.
I passed a little further on and heard a lotus talk:
Who made the world and ruleth it, He hangeth on a stalk,
For I am in His image made, and all this tinkling tide
Is but a sliding drop of rain between His petals wide.
A little way within the gloom a roebuck raised his eyes
Brimful of starlight, and he said: The Stamper of the
Skies,
He is a gentle roebuck; for how else, I pray, could He
Conceive a thing so sad and soft, a gentle thing like me?
I passed a little further on and heard a peacock say:
Who made the grass and made the worms and made my feathers gay,
He is a monstrous peacock, and He waveth all the night
His languid tail above us, lit with myriad spots of light.

Индийцы о Боге.

Я шел один по краю вод под влажною листвой,
Мой дух в вечернем свете плыл, парил полуживой,
Мой дух вздыхал и видел сон: зеленый свежий луг,
На склоне стая диких птиц за кругом ходит круг
И тут, закончив хоровод, промолвил вдруг вожак:
Правитель мира, кто всех нас ведет за шагом шаг,
Он - птица вечная и Он - превыше всех небес.
Дождь каплет с крыл его, в очах сверкает лунный блеск.
Прошел я дальше, слышу я, как лотос произнес:
Правитель мира и Творец на стебельке возрос,
Я сам - подобие Его и моря волшебство -
Всего лишь капелька дождя меж стебельков его.
Затем из сумерек олень поднял свои глаза,
Что излучали звездный свет, и вежливо сказал:
Творец - олень, иначе как он мог понять меня,
С печалью мягкою в очах и полного огня?
Прошел я дальше, слышу я, павлин сказал в ответ:
Кто создал мир, траву, червей, кто дал мне перьев цвет, -
Павлин чудовищно большой, Он распушил свой хвост
И в темном небе засветил гирлянды ярких звезд.

121002



The Indian To His Love. William Batler Yeats (1865 - 1939) .

THE island dreams under the dawn
And great boughs drop tranquillity;
The peahens dance on a smooth lawn,
A parrot sways upon a tree,
Raging at his own image in the enamelled sea.

Here we will moor our lonely ship
And wander ever with woven hands,
Murmuring softly lip to lip,
Along the grass, along the sands,
Murmuring how far away are the unquiet lands:

How we alone of mortals are
Hid under quiet boughs apart,
While our love grows an Indian star,
A meteor of the burning heart,
One with the tide that gleams, the wings that gleam and dart,

The heavy boughs, the burnished dove
That moans and sighs a hundred days:
How when we die our shades will rove,
When eve has hushed the feathered ways,
With vapoury footsole by the water's drowsy blaze.

Индиец своей возлюбленной.

Остров грезит в лучах золотых,
Деревья роняют покой;
Павы танцуют в лугах густых,
На ветке сидит попугай голубой,
На свое отраженье уставясь в воде морской.

Здесь наш корабль нашел причал,
Здесь мы бродили рука в руке,
Нежно губы в губы шепча,
В зеленой траве, в желтом песке,
Беспокойная наша земля была вдалеке.

Как были мы чужды жизни той,
Слушая в зарослях птичий хор,
Наша любовь взошла Индийской звездой,
Сердце пылало, как метеор,
В море летящий, в сверкающий пенный прибой.

Белый голубь в лесу густом,
Что вздыхает и стонет сто дней в году:
Здесь будут бродить наши тени, когда умрем,
Когда наш путь оперенный прервут на ходу,
В облаке брызг у сверкающих волн в сонном бреду.

290902


The Heart Of The Woman. William Batler Yeats (1865 - 1939)

O WHAT to me the little room
That was brimmed up with prayer and rest;
He bade me out into the gloom,
And my breast lies upon his breast.

O what to me my mother's care,
The house where I was safe and warm;
The shadowy blossom of my hair
Will hide us from the bitter storm.

O hiding hair and dewy eyes,
I am no more with life and death,
My heart upon his warm heart lies,
My breath is mixed into his breath.

Сердце женщины.

О что мне комната моя:
Молитва, отдых, тишина;
Из-за него во мраке я,
Обнявшись, мы лежим без сна.

О что мне матушкин укор
И дом с его теплом забот;
Моих волос густых шатер
Укроет от любых невзгод.

В тени волос и в свете глаз,
И жизнь и смерть ушли на дно;
Мы с ним лежим, душой слиясь,
Смешав дыхание в одно.

171002

The Choice

The intellect of man is forced to choose
perfection of the life, or of the work,
And if it take the second must refuse
A heavenly mansion, raging in the dark.
When all that story's finished, what's the news?
In luck or out the toil has left its mark:
That old perplexity an empty purse,
Or the day's vanity, the night's remorse.

Выбор.

Для счастия работу или жизнь
Ты выбираешь с думой на лице,
И если первое, то откажись
От мыслей о сверкающем дворце.
Удачен или нет, как ни кружись,
Какой итог останется в конце?
Пустого кошелька немой позор,
Тщеславье полдня, полночи укор.

231002

Swift's Epitaph

SWIFT has sailed into his rest;
Savage indignation there
Cannot lacerate his breast.
Imitate him if you dare,
World-besotted traveller; he
Served human liberty.

Свифт уж с нами не живет;
Гнев, что так его тревожил,
Грудь ему не разорвет.
Подражай ему, прохожий,
Коль отважен духом; он
Был в свободу лишь влюблен.

Imitated From The Japanese

A MOST astonishing thing -
Seventy years have I lived;

(Hurrah for the flowers of Spring,
For Spring is here again.)

Seventy years have I lived
No ragged beggar-man,
Seventy years have I lived,
Seventy years man and boy,
And never have I danced for joy.

Самое удивительное -
Я прожил семьдесят лет;

(Ура весенним цветам,
Ибо Весна снова здесь.)

Семьдесят лет я прожил
Не как последний нищий,
Семьдесят лет я прожил,
Семьдесят лет мальчиком и мужчиной,
И никогда я не плясал от радости.

300902

III The Mermaid

A mermaid found a swimming lad,
Picked him for her own,
Pressed her body to his body,
Laughed; and plunging down
Forgot in cruel happiness
That even lovers drown.

Русалка.

Плывущий юноша был
Красою русалки тронут,
Прижимаясь телом к нему,
Cмеясь, погружаясь в омут,
Она забыла в жестоком блаженстве,
Что даже любимые тонут.

091002

I First Love

THOUGH nurtured like the sailing moon
In beauty's murderous brood,
She walked awhile and blushed awhile
And on my pathway stood
Until I thought her body bore
A heart of flesh and blood.

But since I laid a hand thereon
And found a heart of stone
I have attempted many things
And not a thing is done,
For every hand is lunatic
That travels on the moon.

She smiled and that transfigured me
And left me but a lout,
Maundering here, and maundering there,
Emptier of thought
Than the heavenly circuit of its stars
When the moon sails out.

Первая любовь.

Хотя любима, как луна,
Красот убийственных среди,
Она ходила и краснела,
И попадалась на пути,
Пока не понял: это тело -
Сплошное сердце во плоти.

Но лишь коснулся я груди,
Нашел я камень там на дне,
Чего я только ни пытался -
Все было не под силу мне,
Ведь каждая рука - безумец,
Что сонно бродит по луне.

Ее улыбкою сражен,
Я оставался, как дурак,
Туда-сюда, как заведенный,
Бродить без мысли просто так -
Вот так блуждают в небе звезды,
Когда луна плывет во мрак.

091002

Death

NOR dread nor hope attend
A dying animal;
A man awaits his end
Dreading and hoping all;
Many times he died,
Many times rose again.
A great man in his pride
Confronting murderous men
Casts derision upon
Supersession of breath;
He knows death to the bone -
Man has created death.

Без надежды и страха свой век
Кончает зверь или птаха;
Ждет свою смерть лишь человек
С надеждой и страхом.
Умирал он уже не раз
И не раз поднимался снова.
Силой своей гордясь,
Крепчая в борьбе суровой,
Усмехается он хитро
Духу жизни, ее круговерти;
Ему знакомо смерти нутро -
Человек сам создатель смерти.

An Acre Of Grass

PICTURE and book remain,
An acre of green grass
For air and exercise,
Now strength of body goes;

Midnight, an old house
Where nothing stirs but a mouse.

My temptation is quiet.
Here at life's end
Neither loose imagination,
Nor the mill of the mind
Consuming its rag and bonc,
Can make the truth known.


Grant me an old man's frenzy,
Myself must I remake
Till I am Timon and Lear
Or that William Blake
Who beat upon the wall
Till Truth obeyed his call;

A mind Michael Angelo knew
That can pierce the clouds,
Or inspired by frenzy
Shake the dead in their shrouds;
Forgotten else by mankind,

Акр травы.

Картина и книга еще,
Да акр зеленой травы
Для прогулок и упражнений
Теперь, когда изменяют силы;
Полночь, стар и пустынен дом,
Только мышка шевелится в нем.

Желанья мои спокойны
Здесь под занавес жизни,
Воображенье молчит,
Мельница-ум, зерна мыслей
Перемалывая опять и опять,
Не может правды понять.

В старческом исступлении
Должен я себя переделать,
Пока я не стану Тимоном и Лиром,
Или же Уилльямом Блейком,
Кто биться был даже о стену готов,
Только бы правды услышать зов;

Микельанджелло знал, что ум,
Который может пронзить облака,
Или с воодушевлением и исступлением
В могилах мертвых потрясть,
Над человечеством не имеет власть пока.

031002


A Dream Of Death. William Batler Yeats (1865 - 1939) .

I DREAMED that one had died in a strange place
Near no accustomed hand,
And they had nailed the boards above her face,
The peasants of that land,
Wondering to lay her in that solitude,
And raised above her mound
A cross they had made out of two bits of wood,
And planted cypress round;
And left her to the indifferent stars above
Until I carved these words:
She was more beautiful than thy first love,
But now lies under boards.

Мысль о смерти.

Она умерла в стороне чужой
От дружеских рук вдали,
Забили гроб над ее головой
Жители той земли;
Дивясь, как удел ее одинок,
Они по домам разбрелись,
Оставив крест из пары досок
И у холма кипарис;
Мерцали звезды бесстрастно во мгле
И я начертал слова:
Она была лучше всех на земле
И вот лежит, нежива.

250902

A Cradle Song. William Batler Yeats (1865 - 1939) .

THE angels are stooping
Above your bed;
They weary of trooping
With the whimpering dead.

God's laughing in Heaven
To see you so good;
The Sailing Seven
Are gay with His mood.

I sigh that kiss you,
For I must own
That I shall miss you
When you have grown.

Колыбельная.

Ангелы слетелись
На твое лицо;
Им уж надоели
Стоны мертвецов.

Бог смеется в кущах
Счастью твоему;
Семеро плывущих
Молятся ему.

Прикоснусь устами
И чуть-чуть вздохну;
Как ты взрослым станешь,
По тебе взгрустну.

250902

The Rose Of The World . William Batler Yeats (1865 - 1939) .

WHO dreamed that beauty passes like a dream?
For these red lips, with all their mournful pride,
Mournful that no new wonder may betide,
Troy passed away in one high funeral gleam,
And Usna's children died.

We and the labouring world are passing by:
Amid men's souls, that waver and give place
Like the pale waters in their wintry race,
Under the passing stars, foam of the sky,
Lives on this lonely face.

Bow down, archangels, in your dim abode:
Before you were, or any hearts to beat,
Weary and kind one lingered by His seat;
He made the world to be a grassy road
Before her wandering feet.


Роза мира.

Кто бы хотел расстаться с красотою?
С той розой губ, где спит печаль сама,
Печаль, что непостижна для ума;
Похоронили с пышным блеском Трою,
Детей же Усны поглотила тьма.

Мы вместе с миром трудовым уходим:
Меж душ людских, чей зыбок так оплот,
Как бледных вод, когда зима грядет,
Под звездами на пенном небосводе,
Печальный образ все еще живет.

Склонись, архангел, в свете пребыванья,
Еще до жизни, до начала дней,
Усталый, думал Тот, кто всех умней;
Он сделал мир дорогой упованья
Для стоп ее, шагающих по ней.

011002


The Rose Of Peace. William Batler Yeats (1865 - 1939).

IF Michael, leader of God's host
When Heaven and Hell are met,
Looked down on you from Heaven's door-post
He would his deeds forget.

Brooding no more upon God's wars
In his divine homestead,
He would go weave out of the stars
A chaplet for your head.

And all folk seeing him bow down,
And white stars tell your praise,
Would come at last to God's great town,
Led on by gentle ways;

And God would bid His warfare cease,
Saying all things were well;
And softly make a rosy peace,
A peace of Heaven with Hell.

Роза мира.

О, если б на тебя у врат
Взглянул архангел Михаил,
Когда сойдутся рай и ад,
Он обо всем бы позабыл.

О войнах больше не скорбя,
Укрывшись тут же в свой чертог,
Он сплел бы чудный для тебя
Звездами вытканный венок.

И люди, видя, как он рад,
Как звезды все хвалу поют,
Пошли бы сразу в Божий град
Прочь от своих греховных пут.

И прекратил бы войны Бог,
Промолвив тихо: "Быть сему."
И, взявши розовый цветок,
Он помирил бы свет и тьму.

021002

The Rose Of Battle. William Batler Yeats (1865 - 1939).

ROSE of all Roses, Rose of all the World!
The tall thought-woven sails, that flap unfurled
Above the tide of hours, trouble the air,
And God's bell buoyed to be the water's care;
While hushed from fear, or loud with hope, a band
With blown, spray-dabbled hair gather at hand,
Turn if you may from battles never done,
I call, as they go by me one by one,
Danger no refuge holds, and war no peace,
For him who hears love sing and never cease,
Beside her clean-swept hearth, her quiet shade:

But gather all for whom no love hath made
A woven silence, or but came to cast
A song into the air, and singing passed
To smile on the pale dawn; and gather you
Who have sougft more than is in rain or dew,
Or in the sun and moon, or on the earth,
Or sighs amid the wandering, starry mirth,
Or comes in laughter from the sea's sad lips,
And wage God's battles in the long grey ships.
The sad, the lonely, the insatiable,
To these Old Night shall all her mystery tell;
God's bell has claimed them by the little cry
Of their sad hearts, that may not live nor die.

Rose of all Roses, Rose of all the World!
You, too, have come where the dim tides are hurled
Upon the wharves of sorrow, and heard ring
The bell that calls us on; the sweet far thing.
Beauty grown sad with its eternity
Made you of us, and of the dim grey sea.
Our long ships loose thought-woven sails and wait,
For God has bid them share an equal fate;
And when at last, defeated in His wars,
They have gone down under the same white stars,
We shall no longer hear the little cry
Of our sad hearts, that may not live nor die.

Роза битвы.

О Роза всего Мира, Роза Роз!
Высокий парус мысли между гроз,
На волнах лет, поднятый против бурь,
И божий глас над морем жизни - буй.
То страхом, то надеждою томим,
Дай отдых бурным помыслам своим,
От битв, толпой идущих в эту жизнь,
Еще не совершенных, откажись,
Тому, кому любовь дарит свой свет,
В беде, войне,- спасенья, мира, нет,
Близ очага ее царит покой,

Но тех возьми, кто и в любви такой
Молчанья не обрел, иль кто нашел
Для песни звук и с песнею ушел
В зарю, смеясь; или возьми людей,
Кто ищет больше, чем росы, дождей,
Иль солнца и луны, и звезд во мгле,
Иль смеха и веселья на земле,
Иль, кто придя с печальных губ морских,
Ведет бои на кораблях стальных.
Отчаянным и одиноким Ночь
Все свои тайны рассказать не прочь,
Бог в их сердцах рождает смутный зов,
Что к жизни, как и к смерти, не готов.

О Роза всего Мира, Роза Роз!
Пришла ты также в гавань грусти, слез,
Чей темен блеск, и колокола звон
Взывает к нам, и нежит сердце он.
Прекрасное, печаль в себе любя,
Из нас, из моря создало тебя.
Поникли паруса без мысли и борьбы,
Бог кораблям не даст одной судьбы;
В Его сражениях, что в мир идут,
Под тем же небом все они падут,
Мы не услышим в нашем сердце зов,
Что к жизни, как и к смерти, не готов.

031002


The Poet Pleads With The Elemental Powers

THE Powers whose name and shape no living creature knows
Have pulled the Immortal Rose;
And though the Seven Lights bowed in their dance and wept,
The Polar Dragon slept,
His heavy rings uncoiled from glimmering deep to deep:
When will he wake from sleep?
Great Powers of falling wave and wind and windy fire,

With your harmonious choir
Encircle her I love and sing her into peace,
That my old care may cease;
Unfold your flaming wings and cover out of sight
The nets of day and night.
Dim powers of drowsy thought, let her no longer be
Like the pale cup of the sea,
When winds have gathered and sun and moon burned dim
Above its cloudy rim;
But let a gentle silence wrought with music flow
Whither her footsteps go.

Разговор поэта со стихиями.

Эти силы, которым ни формы, ни имени нет,
Явили Бессмертную Розу на свет;
Склонились, танцуя, в поклоне их семь сторон,
Спал Полярный Дракон,
Его тяжкие кольца сверкали во тьме, как слюда, -
Проснется ли он когда?
Великие силы ветра, огня и потока воды
Слились в звуковые ряды,
Любовь мою охватили сладкою песней своей
И отменили заботу мою о ней;
Раскройте жаркие крылья и улетайте, звеня,
Прочь от гнездовий ночи и дня.
Смутные силы сонной мысли моей с неуемной тоской,
Не быть ей бледною чашей морской,
Когда соберутся ветра и зажгутся солнце с луной
Над ее с облаками каймой;
Пускай вместе с музыкой льется мягкая тишина,
Пока поступь ее слышна.

301002

To His Heart, Bidding It Have No Fear

BE you still, be you still, trembling heart;
Remember the wisdom out of the old days:
Him who trembles before the flame and the flood,
And the winds that blow through the starry ways,
Let the starry winds and the flame and the flood
Cover over and hide, for he has no part
With the lonely, majestical multitude.

С просьбой к сердцу не бояться.

Спокойнее, сердце, не бойся беды;
Помни мудрость из прошлых дней:
Кто боится огня и большой воды,
Неистовых ветров звездных путей,
Дает им скрытую власть над собой,
Ибо не слит он с Природой самой,
С ее волшебством всей душою своей.

291002


The Lamentation Of The Old Pensioner

ALTHOUGH I shelter from the rain
Under a broken tree,
My chair was nearest to the fire
In every company
That talked of love or politics,
Ere Time transfigured me.

Though lads are making pikes again
For some conspiracy,
And crazy rascals rage their fill
At human tyranny,
My contemplations are of Time
That has transfigured me.

There's not a woman turns her face
Upon a broken tree,
And yet the beauties that I loved
Are in my memory;
I spit into the face of Time
That has transfigured me.

ЖАЛОБЫ ПЕНСИОНЕРА.

Мне в дождь укрытье – дряхлый дуб
С редеющей листвой,
А помню – у огня сидел,
Где б ни был, всюду – свой;
Знал толк в политике, в любви…
Но я теперь - другой.

Вострят ребята пики вновь -
Знать, гнев их не остыл,
Плут в людях деспотизм клянет,
Растрачивая пыл;
Я, Время созерцая, стал
Не тем, кем раньше был.

Из женщин кто, на дряхлый дуб
Взглянув, прельстится им?
А ведь любил красавиц я,
Был ими я любим;
Я Времени плюю в лицо
За то, что стал другим.



The Valley Of The Black Pig

THE dews drop slowly and dreams gather: unknown spears
Suddenly hurtle before my dream-awakened eyes,
And then the clash of fallen horsemen and the cries
Of unknown perishing armies beat about my ears.
We who still labour by the cromlech on the shore,
The grey caim on the hill, when day sinks drowned in dew,
Being weary of the world's empires, bow down to you.
Master of the still stars and of the flaming door.

Долина Черной Свиньи.

На вечерней заре пробуждается в мыслях моя душа:
Будто вижу - летят неизвестно откуда острые пики,
Сшибаются кони, падают всадники, дикие крики
Чьих-то гибнущих армий стоят у меня в ушах.
Мы, кто работает у прибрежных из камня оград,
Серых идолов на холме, лишь умоется день росою,
Устав от мировых империй, склоняемся перед тобою,
Хозяин тишайших звезд и пламенеющих врат.

041102

The White Birds

I WOULD that we were, my beloved, white birds on the foam of the sea!
We tire of the flame of the meteor, before it can fade and flee;
And the flame of the blue star of twilight, hung low on the rim of the sky,
Has awaked in our hearts, my beloved, a sadness that may not die.
A weariness comes from those dreamers, dew-dabbled, the lily and rose;
Ah, dream not of them, my beloved, the flame of the meteor that goes,
Or the flame of the blue star that lingers hung low in the fall of the dew:
For I would we were changed to white birds on the wandering foam: I and you!
I am haunted by numberless islands, and many a Danaan shore,
Where Time would surely forget us, and Sorrow come near us no more;
Soon far from the rose and the lily and fret of the flames would we be,
Were we only white birds, my beloved, buoyed out on the foam of the sea!

Белые птицы.

Хочу, дорогая, чтобы белыми птицами мы были на пене моря!
Еще не погаснув, нас утомил огонь метеора;
Пламя вечерней звезды голубой, что уронил небосвод,
В наших сердцах пробудил печаль, которая не умрет.
Усталость исходит от этих мечтателей в росах: роз и лилий;
Мечтай, дорогая, не об огне метеора, что гаснет, или
Огне голубой звезды, что росам дарит искры своей красоты:
Хочу, чтобы мы превратились в белых птиц на вспененных волнах:
я и ты!
Меня осаждают призраки бесчисленных островов и берега
Данаана,
Где Время забудет нас и грусть не будет грозить непрестанно;
От лилий и роз, и дразнящих огней мы были бы там далеки,
Мы плыли бы белыми птицами по пенному морю, как поплавки.

081102

The Song Of Wandering Aengus

I WENT out to the hazel wood,
Because a fire was in my head,
And cut and peeled a hazel wand,
And hooked a berry to a thread;
And when white moths were on the wing,
And moth-like stars were flickering out,
I dropped the berry in a stream
And caught a little silver trout.
When I had laid it on the floor
I went to blow the fire aflame,
But something rustled on the floor,
And some one called me by my name:
It had become a glimmering girl
With apple blossom in her hair
Who called me by my name and ran
And faded through the brightening air.
Though I am old with wandering
Through hollow lads and hilly lands.
I will find out where she has gone,
And kiss her lips and take her hands;
And walk among long dappled grass,
And pluck till time and times are done
The silver apples of the moon,
The golden apples of the sun.

Песня бродячего поэта.

В густой орешник я пришел
Огонь сердечный остудить,
Я срезал веточку одну,
Повесил ягоду на нить;
Роилась в небе мошкара
И звезд кружилась карусель,
Я бросил ягоду в ручей,
Поймал блестящую форель.
Ее на землю положив,
Собрал я ветошь для огня,
Но чей-то голос на земле
Назвал по имени меня:
Форель, став девушкой-красой
С цветущим розовым венком,
Зовя по имени меня,
Исчезла в воздухе ночном.
Пускай состарюсь я, бродя
По разным долам и холмам,
Я все равно ее найду
И прикоснусь к ее губам;
Блуждая в травах и садах,
Сорву я, только срок придет,
И плод серебряной луны,
И золотого солнца плод.

101002

The Wild Old Wicked Man

BECAUSE I am mad about women
I am mad about the hills,'
Said that wild old wicked man
Who travels where God wills.
"Not to die on the straw at home.
Those hands to close these eyes,
That is all I ask, my dear,
From the old man in the skies.
Daybreak and a candle-end.

"Kind are all your words, my dear,
Do not the rest withhold.
Who can know the year, my dear,
when an old man's blood grows cold? '
I have what no young man can have
Because he loves too much.
Words I have that can pierce the heart,
But what can he do but touch?'
Daybreak and a candle-end.

Then Said she to that wild old man,
His stout stick under his hand,
"Love to give or to withhold
Is not at my command.
I gave it all to an older man:
That old man in the skies.
Hands that are busy with His beads
Can never close those eyes.'
Daybreak and a candle-end.

"Go your ways, O go your ways,
I choose another mark,
Girls down on the seashore
Who understand the dark;
Bawdy talk for the fishermen;
A dance for the fisher-lads;
When dark hangs upon the water
They turn down their beds.
Daybreak and a candle-end.

"A young man in the dark am I,
But a wild old man in the light,
That can make a cat laugh, or
Can touch by mother wit
Things hid in their marrow-bones
From time long passed away,
Hid from all those warty lads
That by their bodies lay.
Dayhreak and a candle-end.

"All men live in suffering,
I know as few can know,
Whether they take the upper road
Or stay content on the low,
Rower bent in his row-boat
Or weaver bent at his loom,
Horseman erect upon horseback
Or child hid in the womb.
Daybreak and a candlc-cnd.

"That some stream of lightning
From the old man in the skies
Can burn out that suffering
No right-taught man denies.
But a coarse old man am I,
I choose the second-best,
I forget it all awhile
Upon a woman's breast.'
Daybreak and a candlc-end.

Старый негодник.

"Люблю холмы, как женщин,
Схожу с ума. Вот так" -
Сказал негодник старый,
Бродяга из бродяг.
"Коль умереть - не дома
У близких на глазах;
Вот все, о чем прошу я
У старца в небесах".
Рассвет и свечи огарок.

"Добра ты, дорогая,
Добра и дальше будь.
Кто знает, дорогая,
Когда закончишь путь?
Юнец любовью занят,
И плоть ему - тюрьма;
А я слова имею
Для сердца и ума.
Рассвет и свечи огарок.

В ответ она сказала,
Достоинство храня:
"Давать любовь иль сдерживать -
Нет власти у меня.
Я старцу, что на небе,
Все отдала, любя,
Рукам, в которых четки,
Совсем не до тебя."
Рассвет и свечи огарок.

"Ну что ж, иди своим путем,
А я своим пойду;
На берегу с девчонками
Я ночку проведу;
Рыбачий сальный разговор
И танцы для ребят;
Как тьма повиснет над водой,
Кровати заскрипят".
Рассвет и свечи огарок.

"В потемках я, как молодой,
А днем я дряхлый весь,
Хоть надо мной смеются,
Но в этом сила есть,
Что с незапамятных времен
В крови рождала бунт,
А те прыщавые юнцы
Баклуши только бьют."
Рассвет и свечи огарок.

"Страдая, люди все живут
И понял я давно,
Взойдут они высоко,
Иль упадут на дно:
Ткачиха за своим станком,
Гребец в своем челне,

Ребенок в чреве матери,
Иль всадник на коне."
Рассвет и свечи огарок.

"Тот самый свет небесный,
Упав на землю, враз
Испепелит страданье,
Что так терзает нас;
Я ж груб и мне спасенье
Не светит впереди,
Забуду все на свете
У женщин на груди".
Рассвет и свечи огарок.

131102

Савин Валерий, поэтический перевод, 2002

Сертификат Поэзия.ру: серия 98 № 11981 от 13.11.2002

0 | 0 | 3842 | 17.11.2024. 18:37:20

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []