Смотрю – идёшь, спина сутулая.

Несёшь портфель, облезлый серый.

Шажки  хмельные, руки снулые.

Смотрю – макушка полысела.

Пиджак. Шарфец. А рядом – рыжая.

Немолода. Штаны две трети.

Гребёт растоптанными лыжами.

Кошёлки прёт. И следом – дети.

Эк, как тебя… А я-то думала…

Да нет, не думала – звенела

лихим  дождём по ткани купола

зонта.  Рвало остервенело

его из рук порывом ветреным

на улочке заросшей дачной,

где оголённой ивы ветви нам,

бегущим, вслед грозили мрачно.

По  ручке зонтика рука твоя

скользила  на моё запястье,

и в ливне, поделённом надвое,

проскакивали искры счастья.

И лёгок был портфель, наполненный 

вином и снедью. Тот же, серый. 

А гром гремел! Пылали молнии!

Играл оркестр! 

И пахло серой.