Когда о небо стукаешься лбом

А Мастер плакал перед Маргаритой

А Мастер плакал перед Маргаритой,
Рассказывая ей про род людской,
Про то, что правда временем сокрыта,
А он устал и хочет на покой.
Припомнил, как роман писал когда-то,
Как прост и безыскусен был сюжет
С пленительною пластикой заката,
Легко перетекавшего в рассвет,
И тем одним из вечного народа,
Пытавшимся постичь своим умом
Идею безграничности свободы,
Когда о небо стукаешься лбом,
И совместимость честности и власти,
И тот неугасимый интерес
К вопросу: "Как добиться в жизни счастья?", -
Хоть счастье - не итог, а сам процесс
Длиною в жизнь - лишь крошечную точку
На смерти, как оси координат.
Но плакал Мастер, поджигая строчку,
Хоть рукописи, верил, не горят.

Он создал Тьму

Он создал Тьму и Свет, и Землю,
И звуки сочные нашел.
И сотворенное приемля,
Решил, что это - хорошо.
На жизни пестром карнавале
И мы, не ведая стыда,
Все время что-то создавали:
Сонаты, книги, города,
Чтоб где-то на изломе судеб
Постичь измученной душой,
Что ничего уже не будет,
А все, что было - хорошо!

Ты и вправду Малыш?

Ты и вправду Малыш? Извини: я ответ не расслышал.
Я сейчас прожужжу по-над самым твоим потолком,
А потом полетим прогуляться по вымокшим крышам
И по лунной тропе, что протоптана летним дождем.
Ты заглянешь в дома и увидишь, как выглядят люди.
Это очень смешно. И неважно, что ты еще мал.
Мама с папой поймут и тебя никогда не осудят.
Не поверит лишь тот, кто всю жизнь ни о чем не мечтал.
Мы собаку найдем самой лучшей на свете породы.
Будем с нею втроем мы по лужам бродить до утра.
Только знаешь, Малыш, ничего нет прекрасней свободы
Ощущать высоту. Но домой возвращаться пора.
Я еще прилечу. Никуда друг от друга не деться.
Подсади на окно. Да на кнопку не сильно дави.
Одиночество я или Карлсон, что родом из детства.
Я - не найденный друг, а, быть может, начало любви.
Что ж ты, милый, ревешь? Говоришь, у тебя день рожденья?
Ну, держи. Я дарю. Мне для друга нисколько не жаль
Этот сказочный мир, как огромную банку варенья.
Пригуби и почувствуй, как горечью пахнет миндаль.

Ухожу навсегда

Ухожу навсегда.
И мосты за собою сжигаю,
Чтоб никто не догнал,
Не заставил вернуться назад.
Ухожу в никуда,
Где не будет ни ада, на рая,
Ни извечных вопросов
"Что делать?" и "Кто виноват?".
Там не будет друзей,
Так спешащих поставить подножку
И радушных врагов,
Так злорадно глядящих вослед.
Там, наверно, любовь
Потеряю на дальней дорожке,
И, возможно, слова
Никогда не сольются в сонет.
Будут только поля,
Раздразнившие запахом хлеба,
В золотых колосках,
Как на шишкинском дивном холсте.
Будет только мечта:
Дотянуться душою до неба
И омыть утомленную
В синей его высоте.

Письмо Горацию

Неизбывно, Гораций, в почете лишь деньги и власть,
Человечности суть до нуля обесценило время,
И удачлив лишь тот, кто сумел незаметно украсть,
И кого на престол посадило бездумное племя.
Правду можно купить. И Фемида, увы, не строга.
И любовь - лишь товар. И не знают величия духа.
Мог ли это не видеть теряющий зренье Дега?
Мог ли это не слышать Ван Гог, отрезающий ухо?
Эта странная жизнь, где вещичек накопленнных воз
Называют "добром", не изведав душевных сомнений.
Ах, Гораций, ответь: неужели мы только навоз
Для расцвета иных, приходящих вослед, поколений?

Как безумно манит запах яблок Эдемского сада

Как безумно манит запах яблок Эдемского сада,
Их тугая хрустящая мякоть под розовой кожей.
Любознательность наша - проказа? А, может, награда
С неуемным желаньем понять и почувствовать тоже?
Нам познания смертью грозили уже изначально,
Но рвались мы вперед, создавая науки и саги,
Чтобы детям своим под конец признаваться печально,
Что меняется мир, только люди по-прежнему наги.

Старый Ной

"Вот и день отгорел. Видишь, Боже, измученный Ной
В утомленном ковчеге упавшие звезды качает.
И слезится душа. И над горькой, постылой волной
Ной остался один, кто молитвой Тебе докучает.
Позабыть бы о том, как построен был мрачный ковчег,
О соседях, друзьях и родне, ребятишках и прочем.
Я доподлинно знал, что уже обречен человек,
Но без воли Твоей разве мог я хоть чем-то помочь им?
А когда напирала, с высот низвергаясь, вода,
И в отчаянье люди бежали под прорванным небом,
Я за них не молил, малодушно боялся тогда
На себе ощутить отголоски великого гнева.
Помнишь, юную мать заливало холодной водой,
А она, протянув мне бутон верещавших пеленок,
Зарыдала: "Спаси! Умоляю о милости, Ной!
Ведь ни в чем не виновен сегодня рожденный ребенок!"
Я до смерти своей этим криком, как грязью, облит.
И устала душа принимать эту горечь без меры.
Потому-то, наверное, старое сердце болит,
Что придавлена совесть моей стопудовою верой.
Что мне делать, Господь? Я давно потерял аппетит
И смотреть не могу на сынов помрачневшие лица".
"Успокойся, старик. Видишь: голубь назад не летит.
Значит, будет весна. И Земля для любви возродится".

Игра

Финальный акт в активе у актера,
Где пьеса - жизнь, а случай - режиссер,
И Бог уставший в будочке суфлера
Уснул и сладко дремлет до сих пор,
Где звуки, заблудившиеся в зале,
Затеплят озаренье сотен глаз.
Что жизнь - игра давно мне рассказали.
Обидно, что играю только раз,
Что в контрапунктах сумерек и света
Немало боли вынести пришлось,
Понять, что суть не в поисках ответов,
А в том, чтоб сформулировать вопрос.
Я на стихи саму себя пластую
И раздаю до донышка, до строк
С надеждою, что реплику простую
Подскажет пробуждающийся Бог.
И если это кто-нибудь оценит,
То, может быть, потом, когда умру,
Опохмелясь, собрат по мизансцене
Мне выдохнет: "Спасибо за игру".

Счастье

Ах, где мы только счастья не искали,
Какие только дали не прошли.
Ведь мы за ним гоняемся едва ли
Не с мига сотворения Земли.
Летаем к звездам, бороздим планету
И килем режем толщу водных масс,
Не понимая, что оно не где-то,
Не рядом даже, а внутри у нас,
Когда бредем знакомою дорожкой
Вдвоем к привычным радостям земным,
Когда ты просто жаришь мне картошку.
Обычную.
С лучком.
По выходным.

Вид из окна

А вид из окна - хоть багет натяни:
Прозрачны, почти акварельны узоры,
И мягко спускаются с неба огни
На купол стоящего рядом собора,
Чьи луковки к Месяцу устремлены
В молитве за общее наше спасенье,
Туда, где в глубинах пришедшей весны
От корня Исхода растет Воскресенье.
И хочется верить в прорвавшийся свет,
Как в первооснову, как в первопричину.
И рама оконная, словно багет,
Любви и надежд замыкает картину.

Все ближе горизонт

Все ближе горизонт - мой Рубикон,
Неотвратимость зреющих решений.
Под тетивой натянутых времен
Дрожь напряженья на стреле сомнений.
Лишь миг - и потеряю на пути
Все неизменно дорогое в жизни,
Чтоб там, у горизонта, обрести
Уверенность в ошибочности истин.

Людмила Некрасовская, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 923 № 117309 от 09.01.2016

2 | 9 | 1441 | 19.04.2024. 18:03:17

Произведение оценили (+): ["Михаил Макаров", "Сергей Ткаченко (Amis)"]

Произведение оценили (-): []