Троеравен: Бог, человек и сын,
Сей младенец, спящий в воловьих яслях.
Но настанет срок - и уйдет босым
По крестам дорог в мир, погрязший в распрях.

Будет всё потом, а пока– темно
И горит звезда над окошком хлева…
– Симон, брось свой челн и иди за мной,
Я отдам тебе свой небесный невод

Для спасенья тех, чьи сердца глухи.
Вопреки всему– жизнь любовью свята.
Так, не льют вина в старые мехи,
К ветхости одежд не пришить заплаты.

Спит младенец-царь без земных прикрас,
И небесный хор славословит чудо…
– Здесь один из тех, кто меня предаст,–
Он со мной свой хлеб обмокает в блюдо.

Под теплом живых материнских рук
Неизвестный мир в простоте нестрашен…
Гефсиманский сад.
– Этих крестных мук,
Всеблагой Отец, да минует чаша!

Смерти, как любви, не вместить объем,
Но вместит ладонь роковые «тридцать».
Поцелуй в щеку обожжет огнем.
– Делай, что должно по Писанью сбыться!

Болью и мольбой так глаза полны,
Но спасти себя не имеет права…
– Никакой за ним не признал вины!
Отпустить Его?
– Отпусти Варавву!

Тишина вокруг. Навевает сон
Взмах вселенских век над зрачками ночи…
И пронзит простор страшный крик сквозь стон:
– Для чего меня ты оставил, Отче!?

Троеравен: Бог, человек и сын…
И увидит мир, что пуста гробница.
И уйдет душа за лучом косым
К роднику– любви ключевой напиться.