Поездка за тулупом в Оглобково

В замшелую во всём кутузку
вошли, как человеки,
удачу в позапрошлом веке искать –
тулуп овечий
к зиме достать,
быть может, на двоих один
в краю неведомых рванин.
Ни дать, ни взять!
Кутузка, бишь, вагон – зелёный передок,
двойные оси,
двенадцать штук на круг и паровой возок
на купоросе.
Из города – ток-ток! – любезный пастушок,
прямые стрелы
и рельсы, и чаи, и чёрный сапожок.
Прохвосты смелы!
Охрическая степь и окиян голов,
барашков море,
отряды молодцов, челночников, купцов –
и мы в дозоре.
Ни продавцов, ни стрел. Приехать захотел –
шагай в отборе.
В конце пути был штиль на восемь с лишним миль.
Число в приборе.
И голод с тёткой дал животную кадриль –
уймись в тревоге.
Пельменную ищи с друганом там где пыль,
утиль и дроги.
Подъели – что внесли, присевши у земли.
Внесли не мало:
здесь утренним борщом питались сизари.
Чеснок и сало.
Два спутника вверху и три, и два, и пять,
и МИГ-16,
за ним – МИГ-25, и в небе благодать,
и нам за двадцать!
В отеческой пыли арба с молодняком –
то гагаузы!
Я в корне изнемог, их видами влеком.
Бахча. Арбузы.
Нас двое и они, насельники Земли
во всём и сами.
Какое там «Аи»!.. – кругами бугаи
под небесами...
Какое-то архи- (и это не стихи!)
Средневековье!..
Девятый, в общем, век, хотя и человек –
в космонагорье!..
По сопли три мальца в пыли – и без конца
бегут к базару,
за ними – их родня, задня и передня
вплетает жару.
Над ними снова – ва-а! – два МИГа-22
на быстрой взбучке
дают таких чертей, что съёжился Кощей
от той летучки.
Вдали немалый гнёт, вблизи большой помёт –  
амбре в отстое:
кто пьёт, кто льёт, кто ржёт, раскрыв пошире рот
и всё такое.
Душевный поворот, отстойная страда,
крепка картина:
кто скачет, кто ползёт, кто выпал из гнезда
и спит невинно!
О перемена мест! Я выронил узду,
друган – уздечку.
Бугай попереду, остаточность в заду,
туман за речкой.
Идём, иду, веду, чуток – и упаду
в чеснок и в сало.
Бредём в бреду, в кирзу, внизу, в бузу, в аду –
всего не мало!
Отсиженный пахан, за ним его баран.
Какой здесь запах!
Папаши средних лет – в дымину, в драбадан! –
и все в папахах.
Ножи, серпы, ковры, подойники, багры,
шнуры, котомки,
канаты, фонари, отбойники, столы,
оглобли, «фомки».                                
При шляпе и с пером, скрипит своим трудом  
игрок на скрипке.
Бочонки, огурцы, рубанки, жеребцы,
телеги, зыбки.
Но ищем мы доху. Всё время на слуху
доха шальная.
И нет нигде её, и нет здесь ничего –
потьма сплошная.
Обвальным вышел путь, ни встрять, ни продохнуть –
ровняй перила.
Ищи-свищи тулуп на весь большой отлуп,
и вдруг – о диво!
У дуба – мужичок, остаточный пучок,
тулуп – в телеге,
большущий самовар, и голова что шар.
Вот это бреги!
Батяня! Ну, давай, тулуп свой доставай,
мы, видишь, в мыле!
Прикидка хоть куда! Держитесь, холода
родимой шири!
Какие обшлага, подбой и рукава –
есть счастье в мире!
Торговли больше нет, за три рубля – обед
в кастрюле с гречкой!
Надел друган в ответ доху на весь привет –
«Ура!» за речкой.
А я остался без дохи, стал под навес,
дышу овечкой.
Скорее бы уже покинуть это «ж»
с его арбами.
Обратный путь широк, аллея без дорог –
пылим столбами.
Огромная верста, канава у моста
со свежей гнилью,
глушь, погань, таракань, нелепие, мордань
огромной ширью.
Ни дома, ни села, всё сажа замела
на весь последок;
и грязь, и ковыля на фоне зимовья –
след жизни редок.
Обратный путь далёк, в грязи лежит браток,
столбит дорогу:
иди как знаешь сам, прицел – по небесам,
найдёшь, ей-богу.
В натуре – поворот, в глазах – переворот,
чудес движенье:
вдруг – храм стоит в земле размером с полмилье!
Судьбы вращенье!
Не может этак быть! Здесь некому возить
кирпич на стройку!..
Но вот стоит небес исчадие чудес!
Головомойка!
Огромен и высок он на путях дорог.
Великолепен!
И двери, и расклад! Серебряный оклад!
И боголепен!
Расписан потолок, святые смотрят вбок,
и фрукт на блюде.
Пророки. Царь Давид на каждого глядит.
Чудьё на чуде!
Чтоб эдакий привет случился да в обед
в такой глухарне –
то только басурман придумать мог, шайтан,
такие плавни.
Ближайший под размах – в турецких земелях –
Айя-София...
А здесь сам чёрт послал невиданный накал.
Иеремия!
Внутри шуршит народ впролёт и впроворот,
и лбом да об лоб,
прикладен до икон и образам поклон
до пола обло.
Коническая страсть! Осоловевши всласть!
Ещё где виды?
Их нет вокруг теперь, одни орлы да зверь.
Судьбы планиды.
Крест солнцем осиян. Прощай же, окиян!
Нам – путь-дорога.
Дохою потрясли и кости унесли.
Шагаем в ногу.
Вперёд, через дорзал, где б и Дерсу признал
за полем речку;
шагая бы, базлал... И был в виду вокзал,
в вокзале – печка.
Билет, привет, ответ, в тени – мотоциклет
из киносеанса.
Какие там места! Невнятица густа.
Сны контрданса.
Обратный переход – железный огнемёт.
Друган и бричка.
Ни времени-часов, ни дальних голосов –
и непривычка.
А в памяти места, а память вся густа
во днях шелковых,
во чудище в веках, во испытавших страх
большеголовых.
Тебе через сто лет отослан сей привет
во славу жизни:
так жили не вверху, а в праведном греху
сыны Отчизны.

Оглобково
1978 г.

Эдуард Хвиловский, 2016

Сертификат Поэзия.ру: серия 1469 № 117220 от 05.01.2016

0 | 0 | 1446 | 18.12.2024. 22:16:35

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []