Теперь не уходят из жизни,

Теперь из жизни уводят.

И если кто-нибудь даже

Захочет, чтоб было иначе,

Бессильный и неумелый,

Опустит слабые руки,

Не зная, где сердце спрута

И есть ли у спрута сердце…

 

Отец Гаук

 

Почти не осталось на ветках листвы:

Ноябрь! – Свет приглушен, как ропот народа…

Россия, что рыба – гниёт с головы.

Власть – воры в законе. Такая природа!

 

А реки – мелеют, пустеют поля,

Застроек нарывы ценой набухают…

Несчастная нищая духом земля:

От страхов и слухов и – и дети бухают…

 

В загоне умы, на свободе – корысть,

Осмеяна – честь, платят – грязи и ржанью…

Художник, что в прибыль обмакивал кисть,

В глазах молодых – идеал к подражанию,

 

Ведь ржанье тупое приносит успех:

Гогочущий зал полон денег и славы!

Утробный – всегда ниже пояса – смех

Хранит управителей всякой державы!

 

Столетья селекции: света ростки

От частой прополки всё реже, слабее.

Церковная, царская власть корешки

Легко вырывают: чтоб править вольнее!

 

Финал – вырождение. Близко уже:

В глазах только блики без проблеска мысли…

Осеннее солнце блеснёт в витраже

И снова в бессилии руки повисли –

 

Ноябрь!

 

30 октября 15

LXXV.48