Сергею Брелю и Алине Левичевой

Встречай меня, Нагатинский затон!

Тебе, экскурсионному халдею,

пожертвую ногами, но зато

на целый город вдруг разбогатею.

Вот агнец на закланье ноябрю:

дрожит ручей под колокольным ладом.

Коломенское – я тебя люблю!

Какое счастье быть с тобою рядом…

Вот Церковь безмятежна «на крови…»,

и вот другая – та, что на Кулишках…

А в Кадашах наверно нет любви,

раз церковь там считают за излишек.

Вот Меньшикова башня бытия,

и Мандельштам такой же ноздреватый,  

двуликий Гоголь, хмурый от питья

(а где Тургенев – борода из ваты?),

дворцы, дома с заплатами палат,

знакомый дух великой чебуречной,

где под напевы водочных баллад

студенты Лита говорят о вечном.

Не разорвать Бульварного кольца,

как дружеских не разомкнуть объятий –

Перлова мы помянем как отца

и постоим в кругу китайских ятей.

Замоскворечья медленный зажим –

вот родственный татарский переулок,

к асадуллаевским строениям спешим,

где голос мой так гулок от прогулок.

Вот с Воробьёвых – властная рука

московские протягивает дали…

Течёт одноимённая река

и в сердце прожигающе впадает.

Стоит Москва. Стою над ней и я,

но с фотоаппаратом, не с булатом –

она такая вся теперь своя,

что больше возвращаться и не надо.