Юность, молодость, – ау! – даже эха не осталось,

их с любовью вспоминать всё равно я не отвык.

Ах, как слово не люблю, как оно претит мне – «старость»,

но куда же без него? как-никак – родной язык.

Вот взглянул на окоём, я такой представить мог ли

летом, в море веселясь, иль, гуляя по яйле?

В этой тяжкой полумгле даже с помощью бинокля

Ай-Тодор не рассмотреть с замком славным на скале.*

Надвигается декабрь. Ялта Бродским в нём воспета.**

Я – Стрелец! И мне декабрь примечателен в судьбе.

В декабре и в январе в Ялту забегает лето

часто, зиму обманув, чтоб напомнить о себе.

Дряхлым обозвал ноябрь сам Самойлов***  не случайно,

в Пярну, может быть, и так, да к тому же он поэт.

Нет ли, тёплой ли зима нынче будет – это тайна,

а особенно у нас – крымским зимам веры нет…

 Но грустит опавший сад. Небо серо. Море серо.

Изморозь была вчера на ай-петринской гряде.

Туча влагою полна, туча тяжело просела

над высотками, антенны задевая кое-где.

Поздних, зябких хризантем клумба тоже не в ударе,

тоже понесла она ряд чувствительных утрат…

Сенька – наш квартальный бомж – мог прожить на стеклотаре,

что в густых кустах всегда находил он по утрам.

Да, в природе в эти дни явная видна усталость,

полиняли и поблёкли, мной любимые, места…

Юность! молодость! ау! – даже эха не осталось,

даже эха не осталось, даже эха не оста…

*    «Ласточкино гнездо»

**   Иосиф Бродский. «Ялта в декабре».

  *** Давид Самойлов. «Старый Тютчев»