Притчи

«Так будут последние первыми…»

прости меня. я худший из людей.
я – задыхаюсь без твоих прощений.
покуда копит влагу Водолей
и мерзнет сок весенних превращений

в пучках флоэмы и от Рождества
2 тыщи лет. и нечем оправдаться
за скудность черт. и за намек родства.
и век окончен. и мытарства длятся.

и в скудоумный осевой хребет,
где мозг наивней, чем слеза ребенка,
вонзится страсть. и ежедневный бред
для неимущего – доходная работка.

и так занятна участь тех,
в ком бродит кровь по замкнутому кругу,
и ищет выход для простых утех,
и смысл кончины портит, как подругу.

и чтоб добраться до другой щеки
чужой ладонью надобен посредник.
и дни бегут, как на сосцы щенки.
и ровно жизнь – от первых до последних.

« … друг! как ты вошел сюда
не в брачной одежде?»

а тот, кто не в брачных одеждах,
но с мира по нитке в миру
надеждой, как стражей, задержан
и строчкой, что рвется к перу;

а тот, кто изъят на распутье
от плуга, от блуда, нужды,
чей смыл, будто узел, распутан,
в ком нету особой нужды;

а тот, с неподдельным, как камень,
и чуждым веселья лицом,
хватающий с жару руками
откормленных тучных тельцов;

а тот, кто, как прибыль, мельчает,
в ком скорбно/греховна гортань,
чью скверну омоет молчанье,
как грязь из телес – Иордан;

но тем, что изъят был и призван,
он – избран - не избранный – тот,
в ком свет преломился, как в призме,
кто вреден для горних высот;

и тем, кто задет был любовью,
как баловень дев и семьи,
и тем, что венозною кровью
омоет одежды свои.

«когда придет хозяин виноградника»

я ветхие числа листал,
плутая в изгибах сложенья,
но жизнь, что жирнее пласта,
не ведала слов сожаленья;

растила густой чернозем,
служила простую работу:
брать сдельщика утром внаем
и требовать крови и пота;

и я – составитель времен –
ведущий усердно подсчеты,
был тленным внутри засорен,
но тоже замысливал что-то;

наемник, сгубивший лозу,
стяжатель напрасной награды,
вершил свой крутой самосуд,
покуда в пути Виноградарь;

за то, что нет дела о ком
бьет колокол в тихом селенье,
бросая голодному корм:
горсть крошечных слов сожаленья.

«и когда он был еще далеко»

рвалось. шипело. билось недовольство.
терзало путника всевластьем произвола.
и барышом сомнительного свойства:
кормило мукой мелкого помола.

и блудный сын глотает липкий страх.
и пьет стыда переигравший уксус.
и, распознав, что боль утрат остра,
не изменяет избранному вкусу.

его трясет. укутавшись в тряпье,
как прячутся от сглаза и от порчи,
из пересохших русел пьет
сухую влагу барских вотчин.

и снова продолжает путь.
и будто смысл в пределах многоточий,
иную полагает суть:
уже не ваш, - но все еще не отчий.

чужой. ничей. как сорная трава.
еще не отчий. на ребристой грани,
где жизнь и смерть схлестнулись за права
единоличных обладаний.

он так устал. ослаб. а даль
еще длинна. но что до расставаний,
то обобравший мир отдал
цветной металл врачующих страданий.

и сортируя эту медь,
когда дорога кончится, как ссылка,
не больше точки встанет на холме –
и в ней отец признает сына.

«…потому что настала жатва.»

потому что наступит жатва.
предназначенный колос ломок.
потный полдень. ни тучки. жарко.
души – полые, как солома.

это – скоро. возможно, завтра.
зернам станет в чешуйках тесно.
как возмездье, настигнет жатва.
время вызрело. хлебом. тестом.

поднебесный горчичный воздух
в проникающих ранках остьев.
колос сжат. и на праздный возглас
не хватает ни сил. ни злости.

серп послушен движенью кисти.
мысль о небе. и мысль о хлебе.
зерна тверже, чем в теле кости.
колос. серп. пустотелый стебель.

время прибыли и хищений.
пахнет ладаном вкупе с серой.
небом подлинных восхищений.
потому что берется силой.

«И пришедшие около одиннадцатого часа…»

- работник последнего часа –
воздастся тебе за труды:
наполнится полая чаша,
охрипнет архангел трубы,
отмерится теплого хлеба
на плоть: ни мертва/ни жива,
и будут волы твои в хлеве
пресыщенно время жевать;

и станешь добреть ты глазами
в беременный час соловьих,
и, может быть, даже Хозяин
причислит к разряду своих;

и разве не равное чуду,
- как если ходить по воде –
жизнь, страстную выдумку чью-то,
присвоить. примерить. задеть.

и трогая век плавниками,
весомый и скорый на боль,
полощется между губами
немая, как рыба, любовь:

подельник. поденщик. работник
наемных разбойных касыд.
резных мимолетностей плотник.
бьют полночь на башне часы.

«иное упало в терние…»

ты семя – упавшее в тернии,
на этих грунтах, где дано
познать растяженье материи
и выпасть, как соли, на дно;

и вызреть опушенным колосом,
презревшим зерновкой осот,
и выдать натруженным голосом
тщедушность стыда и пустот;

и если б не залежи горести,
ведущей отсчет на аршин,
то чтоб ты поведал о горести
и плотности тщетной души;

и если б не скормлен был женщиной
на розовых чутких сосцах,
то чтоб смог сказать ты о желчи и –
как носят под платьем сердца;

и если б не умер, как семечко,
то как бы сумел угадать,
что дышит прерывисто в темечко
непознанная благодать.

Анатолий Юхименко, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1476 № 112907 от 14.07.2015

0 | 0 | 1183 | 18.04.2024. 15:56:54

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []