Из дневника. Июнь

Мне мало надо...

«Мне мало надо!
Краюшку хлеба
И каплю молока.
Да это небо,
Да эти облака!»
Велимир Хлебников

Мне мало надо – лишь глоток воды
из самого глубокого колодца,
где отраженье плещется звезды,
осколком – утром пойманного солнца.

Мне мало надо – эти облака,
их караван, и даль, бездонность неба.
Мне мало надо – капля молока,
кувшин, и край преломленного хлеба.

И – храм, стоящий где-то на крови
первых святых, невинно убиенных...
Мне мало надо – чуточку любви
в твоих словах – далеких и священных.

Еще – березы верная верста,
и плеск ветвей в просторах заоконных.
Мне мало надо – комнат пустота,
где я молюсь тебе перед иконой.

Мне мало надо – лишь воды глоток
из самой звездной глубины бездонной.
Мне мало надо – лишь строки исток,
бегущей из моих в твои ладони...

Эвридика

Я жду, когда во мне утихнет
вкус горечи земной...
Нет, как Орфей за Эвридикой,
ты не пойдешь за мной.

Я навсегда останусь тенью,
не помнящей обид,
твой шаг не усмирит ступени,
ведущие в аид.

И даже этой краткой доли
мне в утешенье нет –
в последний раз услышать Голос,
ведущий в Свет,

коснуться рук твоих, одежды,
и взглядом говорить,
и знать, что нет уже надежды –
путь долгий повторить


Мелодия стала тропинкой

Ты пропел мне сегодня строки –
Я когда-то тебе их сказала...
к вершинам над нами высоким
мелодия ускользала.

Вплетаясь ниточкой шёлка
в сети ветвей зелёных,
дрожало в вершинах долго
рожденное нами слово...

Мелодия стала тропинкой,
ведущей нас берегом озера,
и растворялась в д/ымке,
там, за лесом березовым.

Тропинка мелодией стала,
вилась над березовым лесом
и долго над нами дрожала,
как отголосок небесный.

Пусть – сказанное когда-то
с прозрачных страниц ускользает,
пусть – забываются даты,
но Слово – не исчезает...

Картина
(пейзаж Галины Калюжной)

Пронизан твой дом лучами
от зажженной мною свечи...
Светится, как во сне

комната та пустая,
комната та святая –
Картина лишь на стене.

От твоего порога
к облакам восходит дорога,
за ними небесная даль.

Дорога в глуши лесная,
там сторона иная,
здесь земная печаль.

От твоего порога
уходим по этой дороге
туда, где лесная тишь.

Комнаты той пустыня
светится, как святыня,
на стенах – Картина лишь.

Пронизан навечно лучами
от зажженными мной свечами –
словно, далекий мираж,

в светлой пустыне комнаты –
чтобы могла я помнить –
с дорогой лесной пейзаж...

Ласточки и стрижи

Над окошком восточным
промелькнули стрижи,
ласточка ласковой точкой
где-то рядом кружит.

Здесь устроено мудро –
в небесах отслужив,
ангел летит под утро –
к дому, крылья сложив.

Он обернется птицей,
песней утешит меня,
он принесет к странице
крупицу дыханья-огня.

Как ласточка – звездною точкой
надо мною кружит,
над окошком восточным,
где утром мелькнут стрижи...


Я пишу еще осторожно

Я пишу еще осторожно,
ведь строка – это часть пути,
по которому невозможно –
уже от тебя уйти.

Обернусь, чтобы встретить взгляда
серых глаз небесный удар,
чтоб уйти туда, где прохлада
и ветвей объятье, как дар,

где березы склонились над прудом,
пляж песчаный, он утром пуст...
Жар июня, дышать так трудно –
отцветает сирени куст.

Размышляешь – что в жизни главное?
Убеждаешься вновь и вновь –
и строку завершаешь плавным,
чуть растянутым словом – л ю б о в ь.

От которого невозможно
на другую строку перейти,
я пишу уже так осторожно,
завершая жизни пути.

Ты разбирал мои стихи

Ты разбирал мои стихи,
неровных строк мелели реки,
перечислял мои грехи
и даже – мелкие огрехи.

Ты был вчера моим Судьёй,
и я пришла к тебе с повинной,
и я стояла пред тобой,
как перед Богом – Магдалина.

И строк распутывая нить,
в страницах пел холодный ветер,
а мне хотелось в даль уплыть,
чтоб были мы – одни на Свете.

Чтоб ты перечислял грехи
и даже – мелкие огрехи,
чтоб разбирал мои стихи,
чтоб новых строк бежали реки...

Строка – единственный успех

Ты брат скитаний постоянных,
ты мне оставил роль сестры...
Прими нежданные дары –
листок летящего письма,
узор молитвы покаянной,
как плач Давидова псалма.

С судьбой окончим наши споры –
вчера и завтра, и сейчас,
пусть продолжаются без нас,
как дань небесному простору –
о жизни пройденной рассказ.

Листок письма – такая малость,
но охраняет, как доспех.
Строка – единственный успех,
что? Кроме Слова нам осталось...

Письмо не требует ответа,
что я могу еще сказать?
Свою строку с твоею сшила,
так верно я тебе служила,
что роль сестры смогу сыграть.

Но всё же, напиши ответ,
ведь нас лишь Слово побеждало.
От слов твоих я не устала,
молитвой охрани от бед...

Так Анна некогда сказала...

«Молюсь оконному лучу...» –
так Анна некогда сказала...
Письмо сегодня получу,
от Вас, с полночного вокзала.

Не знаю, где луча исток,
в какой далекой звездной нише,
но прочитаю между строк
всё, что словами не опишешь.

Я вспомню озеро, печаль,
и блеск, и плеск воды прохладной,
и Вас, покинутый причал –
Вы отплываете куда-то.

Меня ставили одну
перед иконой, там, где тише...
Я утром подойду к окну
и Вашу тень еще увижу.

Я вспомню утро, Иван-чай,
растущий в роще за холмами,
и журавлиное «Прощай»,
летящее вослед за Вами.

Я снова перечту письмо,
тот неизменный ровный почерк,
слова всё те же... Всё равно –
вся жизнь осталась – между строчек.

Шли святые по краю Света

С облака тень соскользнула плавно
и растаяла в небесах просторных –
в день июльский Петра и Павла,
апостолов Первоверховных.

Святые по облаку шли куда-то,
по краю, в рассвете розовом...
Так Христос проходил когда-то
по волнам далекого озера.

Шли святые по краю света,
и вспоминал Пётр-апостол,
как он бросил рыбацкие сети
и пошел – навсегда – за Господом.

Облако плыло в рассветной краске,
и вслед Петру – Павел вспомнил,
как он – на половине пути к Дамаску –
Христом внезапно был остановлен.

Как был ослеплён он Божьим сиянием...
И всё же пришло прозрение,
сердце исполнилось Новым знанием,
и это было – Преображение!

Мы шли с тобой по краешку Земли

Мы шли с тобой по краешку Земли,
и озеро блестело где-то справа,
а слева безымянные цвели –
июньские, в пыли дорожной травы.

Казалось, нас небесный Голос звал...
Боясь цветы примять, шли осторожно,
и как Адам, ты имена давал
пробившимся былинкам придорожным.

Сквозь облака пронзили даль лучи,
дорога уводила в бесконечность,
я слушала речей твоих ручьи
и мне казалось, наступила вечность.

Казалось, это будет навсегда –
не прорастут уже событий зёрна,
и жизнь уйдет, её печаль, беда,
а будет только – справа гладь озёрная,

и мы идем по краешку Земли,
боясь примять цветы, так осторожно,
те, безымянные, в дали, в пыли,
бредущие, как мы, по бездорожью...


Вечер

Вечер. На иконах святятся Лики
святых – от лампад мерцанья.
Пред тобой на столе открытая Книга,
тысячелетних страниц шуршанье.

По руслу мыслей идешь к истокам,
может, читаешь ты Даниила? –
о том, как великие – древних пророки –
о нас, о будущем говорили...

А может быть, ты Исайю читаешь,
и сердце твое – строка побеждает.
Страницы ветхие тихо листаешь,
о том, что Дева Бога рождает...

Вечер. Иконы. Светятся Лики.
Это вечер Преображения.
Предо мною открыта Книга –
чтение Библии – это служение...


Бог был занят высокой заботой

Бог был занят высокой заботой...
Но подступили неверные –
Бог чертил на песке что-то,
может, молитву первую?

Было утро раннее, вешнее,
свет еще был рассеян.
И подвели ко Христу – грешную –
чтоб закону предать Моисееву.

А она стояла в позорном круге,
юную голову опустила,
и протянула тонкие руки,
и о пощаде просила.

На песке осталась Слов Божьих россыпь...
Утро стояло вешнее.
Бог отвечал: пусть же камень бросит
тот из вас –кто безгрешен...


Я пишу на краешке рассвета

Я пишу на краешке рассвета,
я пишу сейчас тебе о том,
что «давно предчувствовала этот
светлый день и опустелый дом...»

Помнишь? Так Ахматова сказала,
в час, когда любимых увели.
Я пишу... И жду тебя с вокзала,
из любой какой-нибудь дали.

Ты придешь в такой же вечер тихий,
как тогда, когда ты уходил.
На столе – ожившие гвоздики,
ты их при прощаньи подарил.

Ничего не изменилось, даже
на странице тот же Том раскрыт...
Ты о том, что было мне расскажешь,
и в ответ – строка заговорит.


Первая бежит фраза

С небес слетевшая птицей,
первая бежит фраза,
оборвавшаяся на краю страницы,
первая строчка робкая...
Вспоминается сразу –
как долго шел ты
лесною затерянной тропкой,
собирая полевые цветы
для хрустальной вазы.
Те цветы растут на моем столе,
пленники полевые, несмелые,
утром светятся в полумгле,
лепестки раскрывая белые.
Облетая, лепестки сразу
в небеса возносятся птицами...
Слова – с оборвавшейся фразы
падают со страницы...

27 июня Мое поколение

Природа сегодня плачет,
небесных слёз – по колени...
А может быть, это значит –
уходит мое поколение...

Поколение галстуков алых,
поколение бардов, поэтов,
поколение коммуналок,
поколенье Университета.

Поколение малой зарплаты,
безмашинное, пешеходное,
поколение Самиздата
и запретных книг – до восхода.

Поколение бескорыстных,
поколенье – друзьям служивших,
поколение – ищущих истин,
поколенье – вновь Бога открывших.

Небесные слёзы бродят,
и мы преклоним колени,
мое поколенье уходит –
послевоенное поколенье...


Дождь

Дождь. Между каплями редкими
тишина заполняет пробелы.
Береза влажными ветками
тишины коснется несмело.

Даль выткана серебристыми
нитями дождевыми,
облако тенью мглистою
проплывает над мостовыми.

Тишина страницы касается,
каждой строки неровной.
Дождевые капли вливаются
в каждое слово.

Окутан день одинокий
нитями дождевыми.
Как ветви, качаются строки
над влажными мостовыми...


В лесу безлюдном

В лесу безлюдном было тихо,
но что-то ветер нам шептал.
Мы шли, ты пел про Эвридику,
а на холме высоком диком
куст Иван-чая расцветал.

Нам этот путь еще приснится,
где мы вдвоём идём, поём...
Но я всегда была – синицей,
а ты – далеким журавлем.
Жива – земною я водицей,
а ты – небесным жив дождем...

Была земной я птицей робкой,
ты – на просторных плыл крылах.
Но нам еще приснится тропка,
затерянная в небесах.

Безлюдно станет там и тихо,
июньский будет суховей.
И ты споешь про Эвридику...
Ведь знаю я, что ты – Орфей.


Девять блаженств

Нам Юный Бог перечисляет
названья девяти блаженств...
Нагорная тропа петляет,
молитвы – защищает жест.

Опасно каждое движенье –
идем по краю света-тьмы,
нас ожидает утешенье –
блаженны, плачущие мы...

Блаженны мы, когда нас гонят,
успевших – истину сказать,
и воском – плачущей в ладонях
свечи – границы слов связать.

Молитвы древние коротки,
холмы пологие вдали...
Блаженны мы, когда мы кротки,
наследуя простор земли.

Пусть будет то, что будет с нами,
блаженны – миротворцы мы,
мы станем Божьими сынами,
когда отделим свет от тьмы.

Житейскими благами ловят,
пленяют каждый день и час.
Блаженны мы, когда злословят
за то – что Образ Божий в нас.

Среди трудов и тяжких буден
горит во тьме молитвы час...
к убогим – милостивы будем,
шепча : «Господь, помилуй нас...»

По дрожи сердца путь наш узнан,
молитвы древние просты...
Блаженны мы, мы Бога узрим,
поскольку сердцем мы чисты.

По новым травам, старым листьям
идем – по краю света-тьмы...
Мы ищем правды, жаждем истин,
насытимся – блаженны мы.

Наделены тончайшим слухом,
чтоб различить Благую Весть...
Душой богаты, нищи духом –
нас Царствие Небесно есть.

Блаженства Бог перечисляет...
пологие холмы в дали,
тропа Нагорная петляет,
блаженны мы – мы соль земли...

Людмила Колодяжная, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 453 № 112779 от 07.07.2015

0 | 0 | 1418 | 19.04.2024. 18:57:04

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []