На полустанке лет могу глаза смежить
и разглядеть черты небесных городов.
Тому, кто опоздал, уж незачем спешить,
и до земных столиц не будет поездов.

На полустанке лет до неба тишина.
Все, кто умеют жить, уехали давно,
и разделила мир незримая стена,
и будет век пустым стальное полотно.

И обступает грусть меня со всех сторон.
Я заперт. Не закрыли только высоту -
мне лишь туда осталось, жить приговорён
поверх всего невольно с временем пойду.

И стану временем, чей неуклонен ход
сквозь морок выгоды и расторопность дел,
и не замечу сам, как в старость занесёт
и как на поезд вечности успел.


* * *

Ни шёпотом, ни криком, ни молитвой
не долететь мне к вам через метель,
друзья мои. И свет луны пролитый
не слить назад в небесную скудель.

Наверно, так должно распасться время,
но длятся дни, и всё больней в груди,
и тяжко мне привязанностей бремя...
За что оно? О Боже, отпусти!

Оставь с подругой верною моею
свистать упрямо на своём шестке.
Не то копил. И с тем, что я имею,
по памяти не шляться налегке.

И кажется, что я один в округе,
что заперт в прошлом, в нежности погряз,
и дум темницы, и мои досуги
из бездны жизни воскрешают вас.


* * *

Земные ливни и метели,
о, сколько зим и лет подряд,
о, как вы сладостно умели
мостить мою дорогу в ад!

И я не ведал бездорожья,
коль было некуда свернуть,
лишь убывать... Я понял с дрожью,
как был накатан этот путь.

И не возвысившись на вздохе,
виной каких надмирных крыл
не наследил я на эпохе,
я на земле не наследил?

Приму забвение как милость
за всё нечаянное зло,
как будто Богом всё простилось,
что небо смыло, замело.