Надоеда въедливый болтовнёй пузырился,
лепеча невнятное, ахинею нёс,
напитавшись жалостью, серостью и сыростью,
бормотал, захлёбываясь от избытка слёз,
всхлипывал, оплакивая липы худосочные,
городскую бестолочь с нервною листвой,
горло прополаскивал одой водосточною,
растекался ласковою речью проливной.

Он такой: то выбежит, то в траве уляжется,
то, как дервиш кружится на одной ноге,
просквозивши улицу, прошмыгнёт по лужице,
ледяные стёклышки держит в кулаке,
он такой: ласкается, гладит, успокаивая,
а когда раскается, гложет изнутри,
что он там нашёптывает злое, неприкаянное,
торопливо лопаются в луже пузыри.