По мотивам Наби Даули. Из дневника памяти.

Наби Даули (Набиулла Хасанович Давлетшин) (1910 – 1989)
известный татарский поэт, автор произведений о войне
«Между жизнью и смертью» и «Разрушенный бастион»,
а также нескольких сборников стихотворений.
С августа 1941 г. по апрель 1945 г. находился
в фашистских концлагерях на территории Белоруссии,
затем в Бухенвальд-Дора. 10 апреля 1945 года он смог
бежать из плена и дождаться прихода Красной Армии.
В ноябре 1945 г. возвратился в Казань. После возвращения
в течение 12 лет писателю не разрешали издавать
и печатать свои произведения.

(По мотивам книг, писем и биографии писателя)

Кружка воды

Успею ли поведать вам об этом,
Пока ещё часы мои идут?
Я помню скорбь обугленного лета
И лающее «русские, капут!»

Печально колосился хлеб несжатый
На белорусской выжженной земле,
И рано поседевшие солдаты
Брели по окровавленной золе.

Вели нас по деревне друг за дружкой,
Упавших отправляя на покой…
Не позабыть растоптанную кружку,
Протянутую детскою рукой.

О, страшное беспомощное время,
Оно палач, оно не исцелит,
Глаза закрою – на краю деревни
И день, и ночь – та девочка стоит.

Совесть

«Вы слышите, они нас не обманут,
Дадут табак, одежду и еду –
Великая Германия гуманна!» –
Читал один листовку, как в бреду.

Вдруг кто-то сжал его, горя от пыла,
И двинул в подбородок: «Замолчи!
Нашёлся! Мы-то думали – убило,
А ты, подлюга, к немцу на харчи?!»

Осёкся тот, глаза – две жалких плошки.
Когда ж фашист провизию прислал,
То он не тронул вражеской картошки,
Но исступлённо в землю затоптал.

А утром кто-то снял его с верёвки.
Над ним стояли долго, не дыша.
Дрожала под пилоткою листовкой
Ещё не отошедшая душа.

Фотография

Память моя, записавшая годы на свитки,
Скорбный багаж до последнего срока не тронь.
…Всё отобрали, ощупывая до нитки,
И фотографию доченьки принял огонь.

Так ли в минуты отчаянья господа просим,
Так ли стихия с тобою задышит одним –
Ветер спасительный в сторону снимок отбросил,
Старый немецкий вояка склонился над ним.

Что же ты, сердце, колотишься не по уставу,
С пленным солдатом лицом оказавшись к лицу?
Старый вояка три пальца зачем-то расставил
И протянул фотографию дочки отцу.

Что же такое, да что же такое сказал он?
Кто-то ответил: да тут и в словарь не смотри.
Ты, мол, солдат – но и я тебе равный по званью.
Дочь у тебя – у меня подрастает их три…

Побег

…Млечный Путь… Давно ли шили
серебристой нитью гуси
Твой узор и, улетая,
звонко так перекликались?!
Срок придёт – они вернутся.
Ну, а я смогу, вернусь ли?
Что-то стискивает сердце.
По щекам стекают капли.

Задержись, моё мгновенье,
ведь ещё туманны лица
В поманившем гостя доме
у картофельного поля,
Не видна пока повязка,
где на белом крест когтится,
И остались ровно сутки,
Ровно сутки до неволи.

Время наших надежд

На цементном полу нас мороз колотил и калечил,
Нас промеривал страх сорока неизбежных смертей.
От хороших вестей нам дышалось свободней и легче,
Даже в жутком тифу мы таких ожидали вестей.

Время наших надежд на победном текло циферблате,
Да и как не поверить в последний решительный бой,
Если нашей рукой из соломы плетёные лапти
Обувал и фашист той ужасно холодной зимой.

Часовщик и кузнец, и жестянщик, и плотник, и токарь
Мастерили в плену – нам сдаваться нельзя нипочём –
Мы сражались за жизнь и ковали победу над роком
Деревяшкой, жестянкой, осколком стекла, кирпичом.

Грелись песнями мы… Знали край, да не падали духом,
Ведь на той высоте и проходит полёт журавля.
А ушедшим во тьму – на века, на века будет пухом
Просолённая болью, политая кровью земля.

Вдали от Родины

О, сколько ещё не пройдено?!
Закрылась вагона дверь.
Прощай, дорогая родина,
Куда нас везут теперь?

Постригли и «обилетили»,
Оттиснули пальцы рук.
«Какое это столетие?» –
Шептал перед смертью друг.

Ни формы теперь, ни звёздочек,
Хранивших пожар войны.
Как будто до самых косточек
На рабство обречены.

Уж лучше бы в окружении
Не выйти из-под огня!
И плакало отражение,
Не узнавая меня.

Звенят топоры с лопатами,
И земли в ответ гудят.
Дорога до сорок пятого –
Сквозь каменоломен ад.

Сердце

Приклады, штыки и плети –
И всё же победа чья?
Что твёрже всего на свете?
«Сердце» – отвечу я.

И если страна не примет
Несчастных своих сынов,
То и в ледяной Сибири
Сыщется сердца кров.

Письмо любимой

Здравствуй, моя родная!
Сколько суровых лет
Нас разделило. Знаю,
Что не прочту ответ.

Знаю, меня ждала ты,
Страха неся печать,
Но иногда солдаты
Обречены молчать.

Как же отрадна воля
Мне на земле отцов! –
Месяц назад всего лишь
Видел я смерть в лицо.

Тысяча дней – не малость
В перечне страшных вех.
Сколько друзей осталось
В каменоломнях тех…

Милая, не печалься,
Не упрекну ни в чём –
Сердце не запечатать
Намертво сургучом.

Не дождалась – прощаю…
Слышишь, ликует май!
Здравствуй, моя родная!
Радость моя, прощай…

Судьба

Я в девять сиротою оказался,
Но выстоял без хлеба и без ласк.
Одним плечом на Булгар опирался,
Другое мне поддерживал Билярск.

Примерив опоясок Черемшана,
Потуже затянулся кушаком.
Судьба, уже просчитывая шансы,
Сигналила детдомовским флажком.

И я, хлебнув царицынского детства,
В печах Донбасса превращался в сталь.
Мне землю с небом – новое наследство –
Восточная отмеривала даль.

И в самой безнадёжной топке века
Я выжил, всем прогнозам вопреки,
Не для того ль, чтоб имя человека
Прожгло в конце любой моей строки?

Наша весна

Будто разом закончился дождик,
Будто в роще запело сто птиц, –
Ты меня в немудрёной одёжке
Разглядела средь множества лиц.

И подолгу глядишь, не мигая,
И всё ярче во взгляде пожар, –
Как могу я, моя дорогая,
Твой принять ослепительный дар?

Кто я здесь? Заблудившийся странник,
Как шурфы, пробивающий тьму.
Или целого мира изгнанник,
Не солгавший ни разу ему?

Милый локон, что вьётся упруго,
Не могу я тоской распрямить,
Но готов я с тобою, подруга,
Счастье будущих дней разделить.

Сколько их, замечательных, вешних
Ожидает нас в каждом году!
Для пернатых скитальцев скворечни
Мы с тобою развесим в саду!

Галина Булатова, 2015

Сертификат Поэзия.ру: серия 1365 № 111652 от 10.05.2015

0 | 2 | 1941 | 24.04.2024. 20:38:23

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []