О Пастернак,
стоящий прямо
и поднимающий со дна
святого марбургского хлама
еще живые имена,

о, эти стертые могилы,
в воде земли, в дыму огня
свой карамельный вкус текилы
у смерти на губах храня, -
привидятся, -

и станет ясно
свечение сгоревших лет,
немногих, тайно не напрасно
сокрытых в топливе комет,
дарение

свое помножив
календарями на нули,
в них единицы станут строже,
как будто руки у земли,
как будто

в долгие объятья
возможно время заключить,
и плыть по небу, словно братья,
и в небе навсегда почить, -
почить

как первобытный атом,
как проба первая души,
как южный крест на нем распятом
в непознаваемой глуши.