Киев. Юношеское состояние аффекта

Юношеское состояние аффекта

я этот город принимал на ощупь.
всерьез и надолго. и так вот – всей ступней.
на ощупь так, как пробуется овощь,
и как посуду пробуют на бой.

но он мне не давался, будто строчка.
он рвался ввысь и раздавался вширь.
он требовал всего. и безраздельно. точно,
как Мефистофель требует души.

и не дающийся, как женщина, любому,
безлюдный каменный и чувственный, как плоть,
он был ранимым, истекал любовью,
он был огромен. равнодушен. подл.

он был, как не был. но давал подсказку
стопе – на ощупь в поисках тропы.
смущая ум, вгоняя душу в краску
стыдливым треугольником травы.

Снегопад

город в снегах по купол.
город представлен вот как:
плотно, как стол покупок
в белых хрустящих свертках.

стынут слепые троллейбусы,
тромбом торчат в сосуде.
смешанная агрессия
снега, дождя, простуды,

лиц, маяты, скольженья,
фраз, отчужденья, смеха,
сутолоки, притяженья,
неги, элегий снега,

сленга залетных хлопьев,
гипсовых рук, предплечий,
свежей, как едкий хромпик,
женской летучей речи…

мокрые стынут птицы.
стынут уста сухие.
снег скорлупой ложится
в мякоть желтков Софии.


Золотые

У Золотых Ворот
времен исход, и вторя им,
свернешь за поворот,
покажется – в историю.

у Золотых Ворот
замрешь от чувства глупого,
втянул водоворот
все золото из купола.

у Золотых Ворот
безропотно, безвозрастно,
как на этап – народ,
куда-то время сослано.

и холодит висок
каким-то древним холодом,
прозрачен и высок
открытый ворот города.

и лист кружит легко,
а падает фатально.
ах, время утекло
с подсвечника фонтана.

Костел

у инородного костела,
что дан изысканно и строго,
вонзаясь в небо, как крамола
в сердца не верующих в бога,

тянуло вечностью и холодом,
часть неба синего и полого,
как бабочка иглой проколото
в руках пытливых энтомологов.

по типу тела инородного:
смесь сталактита и оружия
красивая, но не пригодная
для выросших на полукружиях.

усвоив правила подобия,
нуждаясь, будто холст, в образчике,
костел дан глазу, точно копия
пломбира в вафельном стаканчике.

Сквер

здесь производят воздух и тишину, а время
зримо, как доказательство школьникам теоремы,
здесь озорницами ветреными сводят тебя с ума
каменные бабы – хрупкие девы сармат.

время творит на камне, дереве, кости, золе
и, как большой художник, и на добре и зле,
словно натурщицы мастеру, чтобы прошелся резцом,
каменные бабы, позирующие нагишом.

время имеет возраст, полупериод, распад,
время, как вора в Риме, можно легко распять,
выдержки и терпения преподают урок,
каменные бабы, отсиживающие полный срок.

время, как все ускользающее, трудно беречь/хранить,
время спасается бегством, прячется под гранит,
и берегут его в цельности, как несгораемый шкаф,
каменные бабы, сидящие на горшках.

Прорезная

запах кофе.
шубки. кошки.
и нелепый зимний дождь.

катастрофы.
плечи. ножки.
трепет. чувственная дрожь.

что-то в воздухе витает.
кофе горький закипает
и абстрактная душа.

в пол-лица глаза и тени.
дождь, конечно, неврастеник.
ты, конечно, хороша.

и фаянсово девица,
будто чашечка дымится,
пара взглядов, как укол,
и окно, и в нем укор,
и тому подобный вздор.

время с талией осы.

кофе. горечь. допиваешь.
точно норму добираешь,
вновь заказываешь пол.

чем страдает слабый пол? –
не просыпаться б на пол,
как песочные часы.

Анатолий Юхименко, 2014

Сертификат Поэзия.ру: серия 1476 № 109311 от 29.12.2014

0 | 0 | 1302 | 20.04.2024. 10:30:03

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []