Добру молодцу стукнуло вдруг триста лет и три года,
он свалился с родимой печи перезрелой башкой,
в молодецком угаре явился честному народу,
во, глядите какой,
хочет что-то сказать и мычит, и губами тоскует,
и в затылке скребет, вроде надо куда-то пойти,
чует силу в себе он такую, не знает какую,
будто жаркая птица томится и бьётся в груди,
шаг пройдёшь, и букашку раздавишь случайно,
или шею свернёшь невзначай, эх была не была,
будто дуб на ветру, он стоит и кудрями качает,
и нога-то легка, голова тяжела, тяжела,
и не то чтобы дума какая, а так, вроде песни,
в ней ни складу, ни смыслу, одно ого-го, твою мать,
будто правда большая звучит в этой песне, хоть тресни,
ни черта не понять.