К предплечьям, пальцам и локтям,
буграм запястий, –
Губами жадными – к плечам,
хочу припасть я.
Час полнолунья – грозный страж
полночной мессы.
Я пред тобою – робкий паж
у ног принцессы.
Тут устанавливает ночь
свои законы.
И их не в силах превозмочь
дома, балконы,
И под балконами – певцов
ночных рулады,
Скопивших бриллианты слов
для серенады.
Всё замерло, молчит и ждёт,
всё – без движенья.
Но час назначенный грядёт
грехопаденья.
А раньше времени – не сметь!
Не прикасаться!
Страдать, терзаться и терпеть...
Но бьёт двенадцать!
Всевидящая пара глаз
смыкает вежды.
Испепеляются на нас
огнём одежды.
И проявляется во тьме
зловещий профиль
Кошмарной тенью на стене.
То – Мефистофель!
И Бес, подталкивая всласть
друг к другу в спины,
Ниспровергает нас во власть
адреналина.
Сиюминутным торжеством
врасплох захвачен
Я пожалею, но – потом.
Сейчас – иначе.
Сейчас все правила игры
диктует тело.
И хоть порушатся миры –
нам нет предела!
Безумствуя, мы входим в раж.
Лови – не словишь!
И ритуальный танец наш
не остановишь.
Шальной галоп нас гонит вскачь
к заветной цели.
Безудержные смех и плач
поднадоели.
Уж в чрево адского огня
сойти я волен.
И поглощает он меня.
И Бес доволен!