Миргород, лето 2014


Вдоль камышовых зарослей Хорола
кувшинки золотятся на плаву.
В похмелье зноя нищенка-виола
всё держит звук - во сне и наяву.
Горяч камыш, июлем разогретый,
тепла речная мутная вода.
Войной и бойней сгубленное лето
вползло на рваном брюхе и сюда -
в полтавские, сорочинские травы.
Аэродрома взлётный форсмажор
ревёт с утра. По экспоненте бравой
стартуют МИГи - с карком "Невермор!"

Летят на смерть дюралевые птицы
над ненькой, а подсолнуховый рай
к погибели так жертвенно клонится,
что лучше, - до рассвета, - умирай!
Так легче сердцу - меньше вражьей злобы,
предательства и душного стыда...
Смердит Орда несытостью утробы.
Журчит Хорола жёлтая вода.
Здесь, где под почвой вздрагивает Гоголь,
по миргородским виевым шляхам
бродя, и я открытой раной трогал
ту притчу, где отца бесчестит Хам...

Приспавший волю, сивый Киев-батько!
Распнись - но навсегда помолодей,
отбросив в ад и клан Скоробогатько,
и Богачёвых, бесовых людей.
Бог нас не выдаст. В заводи Хорола
Е г о кувшинки дышат на плаву,
и держит точный звук Его виола, -
про вышитые, в чернобрывцах, сёла, -
Его сверчок пиликает: "Живу!"
Великое лишь малым прирастает:
тем, кто родил тебя, не измени!
Над Миргородом рёв. Но рассветает,
но дарит Бог - до тридцати в тени...