Экстерьер

ПОТОМСТВО

Говорят, что для нормального воспроизводства народонаселения, надо как минимум двоих рожать, а кто посмелей, то и троих. Чтобы потом народ был. Потомство, так сказать. Не знаю, не думаю. Это у фауны потомство. Помёт называется. Причём много их. Так природа мудро распорядилась. На всякий случай. Кто-то ж не доживёт, помрёт прежде срока, или погибнет. Или съедят. Так что природа с запасом старается. И регулирует численность при этом. Питательной средой. Ежели корма недобор, то выживает сильнейший, а ежели избыток, то и численность потомства ихнего растёт. Естественный отбор. А у нас? А у нас не потомки, у нас – наследники. Наследуют они, понимаешь. Причём не опыт жизни наследуют, а имущество. Теперь представь: большое потомство у тебя, и каждый норовит унаследовать себе всё нажитое тобой непосильным трудом. И где ж напасешься на всех? А когда подрастут, тут и начинается естественный отбор. Отбирают, естественно, всё. Меж собой грызутся, ругаются, каждый себе тянет. Вот потому у них, у фауны, по-умному сделано, всё продумано. Научились, допустим, летать, и лети к чёртовой матери. А то и гнездо у ласточки отнимут. И берлогу. И у нас так надо: вырос, катись на все четыре стороны, строй свою берлогу. А я решил так: одного родил и на этом точка. Никаких делёжек. Всё одному достанется. А насчёт народонаселения – не моя забота. Пусть власть думает, ей деньги за это платят. Правда, и тут закавыка. Дети говорят, потомство то есть, что мы, старики значит, чересчур долго живём. Пока, говорят, наследством насладимся, уже наши наследники наступают широким фронтом, дедов обирают. А мы, выходит, порожняком проехали? Беда.
ФИЛОСОФИЯ

– Ты, Жора, философ. За это я тебя уважаю. Знаешь, что такое философия? Философия, Жора, чтоб ты знал, это наука. Там думать надо. Я вот тоже думать люблю, в смысле – рассуждать. Вон собака, гляди, идёт, голову опустила. Тоже, видать, проблемы. Вот она, собака то есть, не думает, даже не знает, что она – собака, представь. Живёт себе и не знает, кто она такое есть. И куда идет, тоже не знает. А ты, Жора, человек! И ты знаешь, куда идёшь. Собака, к примеру, звучит? Не звучит. И хорёк не звучит. А ты, Жора, звучишь! Причём гордо. Мы оба с тобой звучим. Вот ты говоришь, жена у тебя, и я тебя понимаю. И уважаю тебя за это дело. У меня тоже, ну как бы не жена, а так, приходящая. Так ты представь: каждый раз, когда гуляем, в магазины тянет. Всё намекает. То пудра у ней заканчивается, то крем, то тени. Причём что характерно – учит меня, дескать, дешёвку покупать – себе дороже. Ну, то есть как бы мне. И это год уже продолжается, представь. Растратился я до невозможности. Зачем тебе всё это, спрашиваю? Для красоты, отвечает. Женщина, говорит, должна следить за собой, уважать себя. А меня, думаю, уважать не надо? Да ты, говорю, и так красивая, сколько можно? Причём учти, Жора, это всё пока по мелочи, ещё даже до нижнего белья не дошли. Дешевле жениться, я посчитал. Сейчас она, понимаешь, мои деньги тратит, а тогда будет как бы свои. Вот тебе и вся философия.


ОБИДА

Звоню ей, предлагаю встретиться. Она и согласна вроде, да капризничает. Или кокетничает, как правильно? Да я не готова, дескать, у меня голова не в порядке, выгляжу недостаточно, то, сё. Даже не знаю, как быть, мол, поскольку для свидания надо быть красивой, а иначе как бы не будет никакого удовольствия ни мне, ни тебе. Да какое там удовольствие, говорю, не нужна мне, говорю, красивая, мне ты нужна. Так она обиделась, представь, трубку бросила. А что я такого сказал? Я ж хотел как лучше.


СТИХИ, ПОСВЯЩЁННЫЕ ЖЕНЕ

Василий Игнатьич стихи пишет и жене своей посвящает. Что-то там про любовь. Дескать, ты у меня лучше всех и всё такое. Хорошие стихи. Соседи мне возражают, дескать, лупит Василий Игнатьич свою благоверную, когда выпьет. Знаю, слышал. Однако наутро всегда осознаёт, кается и стихи пишет. Как закон. Много уже написал.


ХОББИ

Признаюсь вам честно: люблю сорить деньгами. Ну, в смысле швырять деньги на ветер. Один, например, марки собирает или хрусталь, другой картины коллекционирует или, скажем, бабочек. Или значки. А я так думаю: зачем? Ведь всё равно, когда помрёшь, родственники всё это по ветру пустят. Тебе, конечно, спасибо скажут, только на что оно теперь тебе, ихнее спасибо? Уж лучше деньги по ветру пустить, на себя потратить, чем ценности эти собирать для кого-то. Так что я предпочитаю сорить деньгами. Зайти в супермаркет и спустить кучу денег. Правда, денег пока у меня нет, пока что коплю. Жена меня скупердяем зовёт, но ведь чтобы швырять деньги на ветер, надо их иметь, я правильно говорю? А у меня их пока что хватит разве только чтобы один раз швырнуть. И то вряд ли. Деньги, вообще-то, мусор, я так считаю. От них надо безжалостно избавляться. С другой стороны, сор из избы выносить вроде и не стоит. Буду пока копить. А кстати, сколько надо иметь денег, чтобы швырять?





С ДНЁМ НЕЗАЛЭЖНОСТИ

Плакат с утра прочитал с таким поздравлением. Вот есть заботливые люди! Не только сами вспомнили, но и других поздравили. Я почему ещё внимание обратил? Шёл как раз к Юрке независимость его отмечать, Юркину то есть. Он сегодня аккурат годовщину своей независимости празднует, ровно год, как с женой разошёлся, узы брака разорвал. Помню, выпили мы тогда с ним по этому поводу. Он радовался как ребёнок, потом, правда, плакал. Крокодиловыми слёзами. Вообще, странный народ люди. Сами повальным образом женятся, другими словами, голову в ярмо суют, а про независимость рассуждают. Какая независимость? Не существует её в природе. Каждый человек от кого-то или от чего-то в зависимости находится. Вот держава наша независимость празднует, а мне-то лично какая выгода? Раньше в Москву за ценными указаниями начальство ездило, теперь в Киев. А я как не ездил никуда, так и не езжу. Раньше налоги Москва забирала, теперь – Киев. Мои кровные, заметь. А потом частично возвращают на места. По возможности. Если умаслишь чиновников. Так это ж можно и любому городу независимость потребовать, а то и в боях отстаивать. Дескать, мы сами лучше управимся. Нам, мол, тут, на месте, виднее, вы нам не указ. И что же это будет? А будет это раздробленность, как уже не раз в истории бывало, понятно? А Юрка страдает. Нет, он независимость приветствует, нахлебался, говорит, семейной кабалы по самые гланды, а вот одному, как оказалось, жить в тягость. Вот и думай, независимость – это хорошо, или, наоборот, плохо? Вот я, к примеру, узник брака. Сколько лет как в рабстве живу, то подай, это принеси. Все налоги мои, вернее, что от них осталось, отбирают до копеечки. На курево только и выдают, и то с недовольным видом. Не раз думал восстать, независимость завоевать, зажить по-человечески, но не решаюсь. Опять же, кто тогда борщ варить будет? В квартире убираться? Стирать? Тут всё взвесить надо, посчитать. А то будет, как в державе нашей. Независимость под шумок ухватили, а как распорядиться ею, не знают. Ума-то нету. Это ж не шматок сала. Думали, заживём, как короли, поскольку других кормить не будем, сами всё съедим. А что вышло? И как же быть? Я Юрке честно сказал: не знаю. И так плохо, и так.

НЕ ЖДАЛИ

Вот есть картина такая. «Не ждали» называется. То ли Репина, то ли Рериха, я их путаю. Там мужик пришёл домой, а его не ждали. Так и здесь. Виктория Степановна у нас табельщицей работает. А тут новенький появился. Диспетчер. Молодой такой. Ну, появился, ну и что. У Виктории, между прочим, Степановны, чтоб вы знали, муж есть законный, на что ей диспетчеры всякие? А этот всё проводить норовит, комплименты всяческие раздаёт налево и направо. А у женщин это дело как поставлено? В первый день говорит, вы что, мол? Что вы себе позволяете, как вы можете такое даже подумать, у меня муж, дескать! На второй день уже по-другому. Я женщина порядочная, не какая-нибудь там. У меня семья и всё такое, я не могу себе позволить легкомысленных поступков. На третий день она уже говорит, да, мол, вы мне тоже нравитесь, не без этого, только где же мы с вами встречаться можем, у меня дома, мол, семья. А он, диспетчер этот, оборзел до предела, объясняет, что любовь, дескать, ежели она настоящая, должна превозмогать все препятствия на своём пути. Тогда Виктория так сказать Степановна неожиданно вспоминает, что они с мужем сдают материну квартиру жильцам, а те как раз на море уехали. Одним словом, взяли они в четверг, кажись, по отгулу и приходят в ту самую вышеупомянутую квартиру. И только, значит, начали они сближаться, чтобы поглубже узнать друг друга, как вдруг открывается дверь и входит муж Виктории Степановны с какой-то незнакомой дамой. А их-то как раз и не ждали.

ЭКСТЕРЬЕР

Захожу давеча в общественный транспорт. Лето как раз, жарко, народу много. А там на площадке собака стоит, красавица. С хозяйкой, естественно. Ну, весь народ, пассажиры в смысле, на собаку и уставились, смотрят, любуются. А я украдкой на хозяйку собакину поглядываю. До чего же хороша. И что характерно, собакой откровенно любоваться можно, а на хозяйку ейную вроде глазеть неприлично. В смысле пялить глаза. Ну, я тоже. На хозяйку краем глаза смотрю, а делаю вид, что на собаку. Голову держит гордо, линия спины благородная, сразу порода чувствуется. Взгляд умный, понимающий, живот подтянут. Только что язык не вывалила подобно собаке. И экстерьер безупречный. И осанка. Я почему больше хозяйкой интересуюсь? Собаки у меня нет, у меня жена, вот и соображайте.

Евгений Гринберг, 2014

Сертификат Поэзия.ру: серия 1366 № 106554 от 26.07.2014

0 | 1 | 1409 | 24.04.2024. 17:47:49

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []