Состарился славный Людовик Зубыкин,

вздохнул и подумал: такие дела,

и жизнь удалась, и как будто с избытком,

почти что задаром все блага дала,

телесною силою и нутряною

с лихвой одарён был с младенческих лет,

и башли, и бабы, и всё остальное,

как будто в порядке, а как бы и нет.

Вздохнул и к соседу пошёл за советом,

узнать, наконец, не хватает чего ж,

а тот, рассердившись, ответил на это,

мол совести нет у тебя ни на грош,

ты в масле катался и с жиру бесился,

по-дружески я бы соседу помог,

но в данном случа́е наука бессильна,      

хотя я и до́цент, но всеж-ки не бог.

Ну ладно, к Всевышнему он за советом

потопал, чтоб выяснить всё до конца,

а тот, чуть не плача, страдальцу ответил,

мол, совести нет у тебя, подлеца,

расстроил меня ты и даже обидел,

тебя я одаривал мерой большой,

изыди, чтоб больше мерзавца не видел,

а ну тебя к чёрту, катись колбасой.

Что делать, к лукавому он за советом

попёрся, чтоб всё же проблему решить,

а тот улыбается: совести нету,

такому клиенту мы рады служить,

но чтобы всё сделано было на совесть,

сперва заключим типовой договор

о том, что платить обязуемся, то есть,

распишемся кровью, и весь разговор.

В пивную пошел он и плакал на людях,

вздыхал и стучал себя в грудь кулаком,

и официантка Собакина Люда

смеялась над совестливым чудаком,

прощенья просил у кого-то бедняжка

и смылся, когда его кто-то простил,

смешливой чертовке оставил бумажку

с чернилами красными: всё оплатил.