Памяти друга

1.

На рисунок смотрю тупо,
нелепо, внутренне, глупо.
Я не был в нём никогда.
На нём – только ты. Беда...

Идёшь по городку детства.
Наше теперь соседство
на улицах тех осталось.
Судорожная малость.

Я никогда не был там. Не был!
Но есть, вроде всегда жил.
Рядом с тобой, невидим,
давно уже нелюдим.

Покосившийся дом – твой.
Рядом такой же – мой.
Всё это из-за тебя.
Ты так задумал, любя.

Жил и страдал не зря.
Реки перетекают в моря
твоей любви ко всему
живому. Во свет и во тьму.

Любил до последнего вздоха
и вены разреза. Эпоха.
Её полоснул бритвой
любви и судьбы ловитвой.

Давид и Самсон воловий
вскрыл вены вины воли
своей и своей только.
Будет ещё горько.

Кричу: «Обернись! Обернись же!»
Не оборачиваешься. Вижу
себя рядом. Снова кричу
то же. Потом молчу.

Любовь разогрела все льды,
затем попросила воды
у гитаны и сатаны.
Телеграмма пришла: «Нет вины».

Как всегда, на себя взял воз.
Миллион алых роз
разбросан по площадям
городка и по всем мостам.

Миг этот нам дан.
Бей, судьба, в барабан!
Тебя нет, и его нет.
Есть только рисунок и свет.




2.

Поменял решительное слово
на цыганки пёструю любовь,
и пришло, что стало «не сурово»,
и ушло, что сдерживало кровь.

Потерял свой грошик неразменный
и шинели личностный запAх.
Стал из несгоревшего нетленным
в дорогих цыганочьих глазах.

Выполнил всю волю по тревоге,
мякотью став персиковой вмиг.
Не сумел с вожжами на дороге
совладать – и шиворот настиг

выворот. Небывший из возможных.
Растоптала душу и нутро
на дорогах, до того тревожных,
что из шляпы выпало перо.

И не совладал, не повинился
пред корой анчаровых дерев, –
на Святую Пасху удавился
на виду у слёз пречистых дев.




3.

Крупнозернист, немногословен.
Могуч плечами и собой.
Вольноотпущен и спокоен
великий воин дорогой.

Богаче злата и беднее,
чем самый лёгкий серпантин,
ужа наперстник, скарабея,
когда и те, и тот – один.

Заложник света, недостатка,
пурги на пляже и числа
того, с которым было сладко
и где сломались два весла.

Стрижей и белок повелитель,
не-слову никогда не рад,
принесший много нот в обитель
для новой тысячи сонат.

Без документа, портупеи,
без славы, – только при пере, –
перед фантазмом Галатеи
в ошеломительной игре.

Любимый столпник и любивший
так, что фонтаном била кровь, –
и жизнь собою покоривший,
и смерть, и вечность, и любовь.




.

Эдуард Хвиловский, 2014

Сертификат Поэзия.ру: серия 1469 № 105647 от 07.06.2014

0 | 0 | 1355 | 18.04.2024. 20:02:51

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []