Может ли думать о чём-то ночной
страж и хранитель образа Божия,
кроме ничтожности жизни одной,
как тебе странно, моя непохожая,
как одинаково здесь и везде,
здесь и нигде одиноко и страшно,
может быть там, на какой-то звезде,
все по-другому, и это не важно,
Боже еврейский, здесь подлинно рай,
неописуемый прозою плоской,
американский железный сарай
и таковой же бульдозер японский
я охраняю, иначе сопрёт
брат исторический мой, до чего же
мы не похожи, вот подойдёт,
вежливо, нет чтобы сразу по роже,
спросит чего-то, убей не пойму,
разве я что-нибудь здесь понимаю,
сторож ли брату я своему,
если сарай от него охраняю,
если не знаю, зачем и куда
жизнь моя, с неба что ли свалилась,
как эта вот никакая звезда,
что навсегда никуда закатилась.

1992