Может ли думать о чём-то ночной  

страж и хранитель образа божия

кроме ничтожности жизни одной,

как тебе странно, моя непохожая,

как одинаково здесь и везде,

здесь и нигде одиноко и страшно,

может быть там, на какой-то звезде

все по-другому, и это не важно.

Боже еврейский, здесь подлинно рай,

неописуемый прозою плоской,

американский железный сарай

и таковой же бульдозер японский

я охраняю, иначе сопрёт

брат исторический мой, до чего же

мы не похожи, вот подойдёт

вежливо, нет чтобы сразу по роже,

Спросит чего-то, убей не пойму,

разве я что-нибудь здесь понимаю,

сторож ли брату я своему,

если сарай от него охраняю,

если не знаю, зачем и куда

жизнь моя, с неба что ли свалилась,

как эта вот никакая звезда,

что навсегда вот сюда закатилась.

1992