В тихом сквере, вдали от машин, устремлённых в ближайшее,
голубь, горло раздув и перо на спине распушив,
убеждая себя одного, бьёт поклоны нижайшие
перед птахой невзрачной, в которой скрывается жизнь.

Говорю: "Все самцы так нелепы в сезон обострения".
Дочь беспечно смеётся, ещё не задета никем.
... Пусть не сманят волчцы, пусть зачахнет в зародыше терние...

Воробьи собирают шумливый взъерошенный сейм.
Свет, сквозь кроны пройдя, рассыпается щедрыми бликами,
зависает на ветках, сбегает по мощным стволам.

Ходит с белым мешком и заточенной тонкою пикою
паладин чистоты, собирает окурочный хлам.

Позади темнота, пустота, боли лобно-височные.
На исходе апрель чист и сладок, как в жажду вода,
и, возможно, поэтому день этот вечен и, значит, не кончится
никогда.