Смыкает закат индевелые веки,
И ночь нагоняет в пути человека.
Он тащит обратно пустые салазки,
По той стороне, что особо опасна
При пушечном граде прицельных обстрелов.

Да, страх перед смертью имеет пределы,
Когда с ней в обнимку встречаешь рассветы,
Кого узнаёшь по особым приметам,
Чья тень неотвязная тянется следом,
Когда за водою идёшь, иль за хлебом.
Безносой блуднице отныне повсюду
На пробу предложено свежее блюдо:

Она – сортировщик в больничных палатах,
Орудует споро кайлом и лопатой,
Вгрызаясь в кладбищенский мёрзлый суглинок,
Она – спекулянтом приходит на рынок,
Стучит, несмеяна-стеклянные очи,
В квартиры холодные денно и нощно…

Бредёт человек, обессилено, к дому,
Где, в пустоши гулкой зашоренных комнат,
Тревожные сводки звучат неизменно,
Пропитаны аспидной копотью стены…
А в небе, бессменным его провожатым,
Покоится серп до предутренней жатвы.