В те времена я не начал еще метаться,
не осушал бутылки, в воздух бросал подушки.
Слова такого не знал еще — пигментация,
но радостный был, когда по весне — веснушки

рожу мою покрывали обильным слоем,
“солнцем присыпало”, — мне говорила мама.
Доброе — было и было сильней, чем злое,
было и злое, но — несерьезно мало.

Люди еще не пахли резиной жженой,
и раздражали только комочки в каше.
Думал: девчонку встречу и сразу — в жены,
и сыновей чтоб двое — Петя и Саша.

Ел апельсин и катался в коверном ворсе,
плакал повсюду, красивые строя позы,
если бы знал, что потом не сумею вовсе,
был осмотрительней бы и экономил слезы.

Песенки пел, буквы писал в тетради,
как-то влетел в березу — на россыпь искр, —
зайчиком был на утреннике в детсаде
(так и остался, сука, пуглив и быстр).

Лез на деревья, корчил прохожим рожи,
кошкам хвосты обматывал липким скотчем…

С рифмой не повзрослеешь, но только все же
как-то не по себе мне последнее время очень.