Вечер медленно шел во вчера,
по осеннему ласков.
И неон уже крыл катера
синтетической краской.

Под люля и ля-ля-тополя
выпивали за сосны.
Ваня был еще жив, только, бля,
безнадежно скололся -

после первой белело лицо,
и наутро, хоть тресни,
убегал на раздачу шприцов
в лазарете на Пресне…

А Батона убили в Чечне,
в девяносто четвертом -
двадцать третьего вижу во сне
кучерявого черта...

Город в шабаше жил и тоске
но вставали что всходы,
говоря на одном языке,
на заре пешеходы

и хранили умов имена,
хоть хозяйка, зараза,
втихомолку ругала меня,
уроженца Кавказа…

А тогда мы сидели на пнях,
добивая Nemiroff,
проклинали страну, не приняв
ни войны и ни мира,

напоследок ахейских мужей
хором вспомнили трое,
понимая, что город уже
превращается в Трою