В защиту Глинки

Классик русской музыки Михаил Иванович Глинка в начале месяца неожиданно угодил в «маврогейт», разгоревшийся вокруг переименования станции берлинского метро «Mohrenstraße». В свете новой этики прежнее название («Улица Мавров») сочли расистским и непригодным. Но предложенное взамен название «Улица Глинки» тоже не подошло, так как композитор (он когда-то жил в Берлине неподалеку) тут же был обвинен в антисемитизме и национализме. Его современный коллега Владимир Тарнопольский признается, что «неделю кипел, как чайник», а потом написал большую статью, опубликованную на немецком музыкальном интернет-портале в сильно сокращенном и смягченном виде. Мы предлагаем ее полный вариант.

«С большим удивлением я прочитал в целом ряде немецких газет, ведущих дискуссию о переименовании одной из станций берлинского метро, что основоположник русской профессиональной музыки Михаил Глинка, оказывается, являлся «русским националистом и антисемитом» и поэтому недостоин того, чтобы станция метро, расположенная рядом с домом, в котором он много лет жил, называлась его именем. Приводимые в этих статьях «аргументы», на мой взгляд, противоречат фактам и документам, они не выдерживают критики и являются либо подтасованными, либо возникшими в результате недостатка знаний. В своей статье я хочу привести документальные свидетельства правоты моих слов.

Начну, пожалуй, с того, что своим главным музыкальным учителем и близким другом Глинка считал выдающегося немецкого музыкального ученого Зигфрида Дена (Siegfried Dehn), к которому он неоднократно приезжал в Берлин учиться. «Нет сомнения, — пишет Глинка в своих «Записках», — что Дэну я обязан больше всех других моих maestro; он... не только привел в порядок все мои познания, но и идеи об искусстве вообще, и после его лекций я стал работать не ощупью, а с сознанием». Коль уж предметом этой статьи является столь болезненный национальный вопрос, я должен проинформировать читателя, что Ден, роль которого в плане музыкального просветительства в первой половине XIX века можно сопоставить только с ролью Мендельсона, происходил из традиционной еврейской семьи. Его подлинное имя вовсе не Зигфрид, а Самуил (Samuel). И приведенные здесь слова Глинки о своем учителе и друге — это прямой ответ самого композитора на вопрос, являлся ли Глинка антисемитом.

Перелистывая страницы довольно обширного эпистолярного наследия Глинки, я не нашел ни тени сколько-нибудь негативного отношения ни к евреям, ни к какому-либо другому народу. Вот почти наугад взятый чисто бытовой эпизод одного из путешествий Глинки: «Из Дрездена поехали мы… во Франкфурт-на-Майне в колясках на долгих. С нами ехал студент, кажется израильского происхождения, который пел басом. Всякий раз как мы останавливались для обеда или ночлега, если встречали фортепиано, пробовали петь вместе… Трио и хор из Вольного стрелка (Freischütz) в особенности шли хорошо, и немцы в маленьких городках сходились слушать нас». Русский композитор и еврейский студент, оказавшись случайными попутчиками, всякий раз обедали вместе и с удовольствием пели ансамблем фрагменты из первой национальной немецкой оперы — это просто-таки мазохистская разновидность антисемитизма!»

Окончание: https://www.colta.ru/articles/music_classic/24965-vladimir-tarnopolskiy-v-zaschitu-glinki