Город мёртвых*

Памяти Роберта Шекли

Мы летим по улицам Города Мёртвых –
призрак за призраком, огибая углы;
свободные от ритуальных эскортов
и от телесной пожизненной кабалы.

Абстрактное, классическое местечко –
мрамор улиц в рощах мраморных же колонн;
жаль, абстрактное не отражает речка,
окружающая Город со всех сторон.

Настороженность переходит в беспечность
и обратно, когда по прошествии дней,
принимая, как данность, скучную вечность,
начинаешь задумываться – что за ней?

Что ждёт за этим непостижимым местом?
перерезая горло – продолжаешь жить,
боли нет, ты опоздал с показным жестом;
мойра пряла – мойра и оборвала нить.

Догматична истина, пресна, бесспорна,
статуей вскормлена мраморным молоком;
призракам остаётся смотреть, как зёрна
граната разлетаются под кулаком

импульсивного, влюбчивого Гадеса,
выбравшего из тысяч и тысяч невест
Персефону (похитив с лужайки леса);
он предлагает ей зёрна, и она ест.

Чувствуя голод, не ощутить подвоха
от бога, тем более не идут в расчёт:
место, обстоятельства, даже эпоха;
и сок, и время сквозь пальцы её течёт.

Каждый призрак бывшего мужского пола,
от свободного гражданина до раба,
ловит божью искру волос (что крамола),
и чтит слияние линий носа и лба.

Не сравнить с красотой Елены из Трои,
чьи черты – лишь квинтэссенция мужских грёз
и фантазий всех, готовящихся в герои,
и даже тех, на кого не взглянуть без слёз.

Из шёлковой двусмысленности – туника,
вокруг головы лежит золотой обман,
в волосах Елены – ни искры, ни блика,
в серых глазах, как ни всматривайся – туман.

Ахилл и не смотрит, сидит у затона
греясь в лучах славы воина-храбреца,
глядит вдаль, потягивая из ритона,
вкус оценивая мимикою лица.

В гостях у Тантала, что яства, что вина,
не хуже, чем амброзия или нектар –
лучшая продовольственная корзина;
Город Мёртвых – это всё-таки не Тартар.

Танталу нравится, когда Ахилл рядом,
когда при случае забегает Орфей;
Ахилл в лицах рассказывает Илиаду,
Орфей поёт, жаль отсутствует Одиссей.

Большой хитрец, оратор, ума палата,
но на всякого хитреца в конце концов
найдётся и у Посейдона шип ската,
и место для титулованных мертвецов.

Себе дороже быть хитрее, чем боги,
Сизиф огрёб-таки по самое немогу,
лучше, а-ля Орфей, распевать эклоги
на прибрежном, с вечно белой травой, лугу.

Да и от нечего делать – делать ставки,
новичкам – историей с игрока на круг,
и, задирая головы, смотреть с травки
на Сизифа, на камень, на гору. А вдруг.

Но Сизиф, как всегда, упускает камень,
разбивает. Пока подбирают другой,
слепец гекзаметрическими стихами
платит за проигрыш, взмахивая рукой.

Спешит Елена, с глазами по пять оболов,
будит Ахиллеса от стихотворных снов,
ей право слово не до чужих глаголов,
тем более что сюжет для неё не нов.

«Гадес отпускает к живым Персефону,
милый, ты только вдумайся, каков момент:
ведь это по не писаному закону
шанс вырваться, божий промысел, прецедент.

Чем мы хуже, милый, нажми на Гадеса,
что нам до мира навек погасших страстей,
и ты, и я божественного замеса,
и ещё не сыгранных козырных мастей.

До Рождества век только ещё четвёртый,
четыреста долгих лет до смены богов,
живая женщина, вспомни, лучше мёртвой
в мире среди живых и страстей, и врагов.

Толку от женской души без её тела
ровно столько, сколько и от мужской души.
Поднимись, Ахилл, хватит сидеть без дела,
пробуй, ищи способ выбраться, поспеши.

Мы искупим грехи, мы принесём жертвы,
любую из …, сколь бы ни была дорога,
есть только одно препятствие – мы мёртвы,
здесь нет храма, нет жертвенного очага.

Бессмертие подпитывается дарами;
молитвами смертных, известно, и жив бог,
мы будем дневать и ночевать в его храме,
клятвенные обещания – наш залог.

Думаю, возможность отступать от правил,
самое сладкое в существовании тех,
кто в этом мире кем-то, когда-то правил,
и имел право карать иль отпускать грех».

Между тем Персефона доела зёрна –
гарантию своего возврата во тьму,
в истории с гранатом она бесспорно
не была наивна и знала что к чему.

Жить на Олимпе или жить на «погосте»,
среди избранных, призраков: в конце концов
какая разница, где перемоют кости
в мире будущих иль нынешних мертвецов.

Что с непредназначенной женщиной рядом
жить – это значит навек потерять покой;
Гадес понял и остекленевшим взглядом
смотрит, как любовь скрывается за рекой.

От мёртвых не жди помощи и бороться
за неправоту с братьями или сестрой
равно, что взять и плюнуть во мрак колодца;
полгода разлуки лучше, чем геморрой

божественной свары. Борьба в одиночку
ослабляет принципы, и теряет вес;
страсть вне закона, он ставит точку. ТОЧКА
Приближается Ахиллес.

*По мотивам «The City of Dead» by Robert Sheckley

Александр Маркин, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1022 № 95374 от 01.10.2012

0 | 0 | 2309 | 22.12.2024. 06:47:15

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []