Во всю горизонталь. Субъективные заметки о русской поэзии. Части 11 и 12 (последние)

(Продолжение)

"ПРОСТО СЛЕДОВАТЬ ЗА ПРИЗВАНИЕМ"

В том, что поэзию «делать» невозможно, что она живёт своей самостоятельной жизнью, все, кто пишет, по опыту знают. И всё же до чего ж удивительными бывают встречи на неисповедимых её путях. Как-то послала я Наде Яговой свои книжки по почте. Бандероль до адресата не дошла, но и обратно не вернулась. Отношений с почтой выяснять не стала. А через некоторое время будучи в Москве, заехала к Наде отдать-таки обещанное, заодно и познакомиться воочию. И к ней в тот момент заглянула в гости Лариса Морозова – тоже автор с сайта Стихи.ру, москвичка. Времени для болтовни было мало: у меня поезд, у неё – больной муж дома, беседа с пятого на десятое. Вдруг между прочим Лариса произносит что-то вроде: «…моя сестра монастырь восстанавливает…» Подожди, говорю, как это «сестра монастырь вос-станавливает»? И тут Лариса обрушивает на меня лаву неожиданной информации. Что они с сестрой Наташей (теперь монахиней Иосифой) являются двоюродными внучками патриарха всея Руси Пимена (в миру Сергея Михайловича Извекова – бабушка их была двоюродной его се-строй), что предки их в своё время строили Иосифо-Волоцкий монастырь, где до недавнего времени подвизалась и монахиня Иосифа, что она причастна к обретению мощей преп. Иосифа Волоцкого … А сейчас вот она восстанавливает Островоезерский монастырь в Нижегородской области… Закончилась эти наши неожиданные посиделки не просто тем, что я открыла для себя «ещё одного» хорошего серьёзного поэта: стихи Ларисы Морозовой отличаются особой культурой – при любой степени чувственном накале сохраняют сдержанность, и глубокой религиозностью, как бы спрятанной, но на самом деле служащей как бы фундаментом всему существованию и творчеству.

…Не мало ль для счастья – дорога
В предчувствии света его?
Так много, поверьте, так много.
А больше и нет ничего.
……..
Хорошо за звездой внимательной
Среди сонных шагать полей
В Назарет, засидевшись затемно
С разговором у рыбарей;
И, счастливым покоем знания
Преисполнившись от земли,
Просто следовать за призванием,
Оставляя следы в пыли.

Сама же она эту «религиозность», как призналась, заметила, когда ей сказала об этом сестра. «Поэзия – это огромная радость, – говорит она. – Как всякое творчество. За что ещё, как не за любовь и творчество нас терпит на земле Бога? Это и Его промысел. Тщеславиться не приходится. Мне неважно, как воспринимают мои стихи: близким по духу понравится, другие пройдут мимо». А ведь стихи во многом усложняют нам жизнь, отнимают много времени, выдавливают, можно сказать, из социума – ты не замечаешь? – спросила я. «Ну а нужен ли, по большому счёту «социум», которому мы чужды? Значит, он не наш, близкие люди – они есть наш социум. Они нас не отторгнут. А времени – нет, не отнимают. Но прибавляют сил души, радости, полноты жизни. Без них, конечно, жить можно, но хуже, чем с ними…»
Посиделки закончились тем, что весной я поехала в эту Ворсму, городок, о котором прежде и слышать не слышала, на этот удивительный сиреневый остров, к этой удивительной матушке Иосифе. В 17-м номере «Добродетели» был опубликован очерк об этом. Там же, конечно, мы напечатали и стихи Ларисы. Но самое поразительное в этой истории: когда я готовила материал к публикации, случайным образом вышла на информацию, что в этом (2010) году и прямо буквально на днях патриарху Пимену исполняется сто лет со дня рождения. Узнаю также, что он был чрезвычайно художественно одарённым человеком, что с юных лет писал стихи и в его наследии большой сборник автобиографичных стихотворений, глубокие, красивые и грамотные молитвы и акафисты…

...И НЕ ЖЕНСКОЕ ЭТО ДЕЛО


Недавно в старых бумагах попался клочок старой газеты «Смена» с от-кликом-рецензией журналиста Сергея Новожилова на мой первый вышедший в 2000 году в белгородском издательстве «Крестьянское дело» сборник стихотворений «Три платья». Он пишет: «Стиль Н.Д. может не вызывать восторга, но никогда не вызовет протеста. За малым исключением, когда заканчивается удивительная женская лирика и начинается «высокая гражданская поэзия»: «Вставай, вставай! Горит звезда походная…», «Труби, трубач! Настал твой час…» Так и хочется сказать: «Наталья! Труба и полковой барабан – не Ваши инструменты. Возьмите гитару, флейту, лютню. На них у Вас здорово получается…»
Наверное, не случайно сохранилась эта публикация. Сегодня – спустя почти десять – мне есть что ответить автору. Отвечаю.
Дорогой и уважаемый Сергей Антонович! Во первых строках хочу сказать в защиту (или в оправдание?) «высокой гражданской поэзии», а именно стихотворения «Вставай! Горит звезда походная…» Оно и мне не очень. Впоследствии я его больше никуда и не включала. Однако же не напрасно оно десять с лишним дет назад путалось под ногами, сбивало с ритма мою лиру своей назойливой маршевостью. И вообще, признаться, это была песня с припевом – на мотив «Прощания славянки». Это святой Георгий уже пронизал копьём своим завесу вечности. «Вставай, иди. С тобою сила крестная, и красный плащ, и остроё копьё!» – с ума сводили нечаянные строки, и, помнится, я лихорадочно искала, кому их сбагрить, посвятить то есть. Но не нашла, никто из реальных людей на это место не подходил. А всё потому, что оно было уже занято. Человеком, которому ещё только через пять лет предстояло появиться на свет. Внук мой Фёдор, будучи трёх лет от роду, вдруг заинтересовался Георгием «Победоносом» (так он произносил). И настолько всерьёз, что пришлось и копьё ему купить, и красный плащ сшить. И в любом незнакомом храме любимый образ он находит мгновенно, в каком бы уголке он ни находился. И даже, был период, акафист выслушивал от начала до конца. И песню мою выучил, и исполнял…
С другой же стороны, Сергей Антонович, Вы, безусловно, правы. Лютня – мне лучше барабана. И гитара. А ещё более, признаюсь, – фортепиано. И чтоб канделябры. И платье в оборках. И причёска. И куча детей тут же, нарядных, радостных, талантливых и озорных, всяких, любимых и желанных… Но эту картинку с обложки репринтного альбома «Песни для детей», сами понимаете, невозможно вот так прямо взять и перенести из той патриархальной православной России в нашу нынешнюю. Сами знаете, какую: обескровленную, с напрочь вытравленными понятиями о благочестии, с перевернутой с ног на голову общественной моралью, с круглой безотцовщиной, с кладбищами, усеянными ранними могилами, с абортариями, алкоголизмом, с куль-турными оргиями с тостами «Давайте выпьём за православную веру!» (вместо «За комсомол стоя и до дна!»), с «полчищами графоманской безграмотной саранчи» (Ваша, кстати, формулировочка) на ниве русской литературы. Что с этим всем делать? Коль и разумом не охватить… Разве что уйти. В глубокую депрессию. Но я ухожу в интернет. Нахожу нужную страницу, читаю:

Ты слышишь плач?
Ах, нет, – ты спишь...
А мне мерещится сквозь ночи :
Кричит ребёнок.
Наш малыш.
Наш неродившийся сыночек.
Страшнее Страшного суда
Предсмертный ужас в крике тонком!..
Он не простит нас никогда, –
Наш неродившийся мальчонка…

Читаю, и мне становится легче. Эти строки как бы забирают часть моего груза себе. Потому что это пишет мужчина. Александр Топчий из города Новомосковска Тульской области. Это пишет боевой офицер, прошедший достойно горячие точки, выживший, вернувшийся к миру и готовый защищать его вновь и вновь… Но – как? Он ясно видит и понимает, что перед этой войной он безоружен, и некого винить, и не с кого потребовать. И я ему за это понимание и эту безоружность безмерно благодарна. Все его стихи – это слёзы, это глубокое сожаление. Мне кажется, что я физически даже ощущаю, как стихотворная строка уводит автора почти за самую грань отчаяния. Но она же и вытаскивает его на свет Божий.

Будет весна –
и сегодня,
и завтра,
и впредь ;
Будет весна – если сердце любить не устало.
……..
Не скажу: «Прощайте»,
только: «До свиданья» –
Есть у всех надежда,
коль Христос воскрес.

«…Наши дети, внуки не будут в состоянии даже представить себе ту Россию, в которой мы когда-то (то есть вчера) жили, которую мы не ценили, не понимали, – всю эту мощь, сложность, богатство, счастье…» – писал Иван Бунин в начале двадцатого века. А в конце его – века в стихотворении «Россия! От судьбы континентальной…» писал Николай Гладких:

Тебе уже не возвратиться миром
К престольным дням и праздникам своим
Так возвратись к своим мечам и лирам.
Дай захлебнуться кровушкой кумирам,
Которых мы, безумные, творим!

У нас же сейчас у девяноста процентов крещёных в православии людей мышление самое что ни на есть языческое. То есть сейчас фактически чет-вёртый век со времени прихода в мир христианства. У нас нераспутанный клубок проблем – и богословских, и философских, и психологических, и экономических. И нам опять предстоит многолетний путь через пустыню. Может, когда мы умрём, наши дети, внуки опять будут сильной настоящей закваской для общества. Но, слава Богу, путь этот – открыт. Слава Богу, многие потери привели нас к одному стремлению к преображению. Возвращаются понятия. К сути понятий возвращает нас наш язык, обладающий удивительным свойством – инстинктом самосохранения. Возвращается уже, казалось бы полностью выхолощенный смысл родных наших национальных понятий. Вот то же милое слово «батюшка». Им у нас по привычке называют всякого священника, не задумываясь совсем, соответствует ли ему человек. Многие же – слава Богу – соответствуют.
Вот нынче я, почти в полной мере «воплотившая в реальность» собственные рукописания, завершаю данную свою писанину не в каком-нибудь бомжатнике, а в замечательном селе Никольском, в приходском доме. Ну не у Христа за пазухой, но за батюшкиными ризами – в тепле и сытости. Да и далеко не одна я. И думаю, что, наверное, не столь важно нынче, кому адресовал своё завещание Николай Васильевич:
«Особенно не пренебрегайте женщинами. Клянусь, женщины гораздо лучше нас, мужчин… Если только сумеете заговорить с ними языком самой души, если только сколько-нибудь сумеете очертить перед женщиной её высокое поприще, которого ждёт теперь от неё мир, – её небесное поприще быть воздвижницей нас на всё прямое, благородное и честное, крикнуть клич человеку на благородное стремление, то та же самая женщина, которую вы считали пустой, благородно вспыхнет вся вдруг, взглянет на самую себя, на свои брошенные обязанности, подвигнет себя самою на всё чистое, подвигнет своего мужа на исполнение честное долга и, швырнувши далеко в сторону свои тряпки, всех поворотит к делу».
Это из «Писем к губернаторше», ушей которой, вполне возможно, слова сумасшедшего писаки и не коснулись. Но в конце концов они воплощаются-таки!
Да, сестричество милосердия, духовником которого уже пятнадцать лет является отец Сергий Клюйко, на 99 процентов состоит из женщин. Настолько разных, что в иной жизни, при иных обстоятельствах пути многих из них вряд ли бы пересеклись, или обернулось бы это «пересечение» несчастьем. А вот под общей крышей батюшкиной любви и уживаемся. Он всех расставляет по местам, давая возможность проявиться лучшим качествам каждой на пользу всем. «Не умеете, не можете любить – так старайтесь хоть делать дела любви», – говорит батюшка. Ну вот и пытаемся.
Вернулся в Россию батюшка – это очень много. Потому что «Без отца нет Отечества». Как просто и понятно. Корень у отечества – отец. Изыми корень, вырви его – что останется? Слово, живое, как материя, опережает события и подаёт нам сигналы. В тот числе через поэта. Потому что он идёт за словом, и в его таланте концентрируется национальное сознание. И вот таким образом поэт и оказывается впереди. Является, по сути, предтечей общественных перемен. Сегодня наш язык обещает нам возрождение. И поэзия «подтверждает», что все это не спектакль, не единовременная акция, но, как принято говорить, устойчивая тенденция.

Гобелен мать-и-мачехой в окнах жёлт.
В отрывном – календарный май.
Отслуживший священник огонь зажжёт.
Вологодчина. Хмурь да хмарь.
Над раскрытым "Апостолом"- паучок
обещает наверняка
собеседника вечного ни о чем –
неуюта истопника,
и ещё, что в ближайшие триста лет
не увидеться нам с тобой.
В Вологодчине, в самом глухом селе,
там в "Апостоле" про любовь

Да, снова Дмитрий Сорокин. Поэт, который на общем шумном и прожорливом фоне – высокий утёс. Его можно, конечно, обогнуть стороной, но облететь сверху – не получится. Его мягкий, утонченный оптимизм – как широкая спина, прячась за которую на всякий случай, дерзну высказать своё неудовольствие. Мне не нравится разделение нашей лирики на духовную, религиозную, пейзажную, любовную и прочую. Приведённое выше стихотворение и многие другие этого автора – мой аргумент. Его лирический герой главным образом занят тем, что старается соединить церковность с человечностью. Это трудно, потому что эта рана в жизни и сознании лечится не одним днём.
Поэт вовсе не ищет и никому не обещает «райского наслаждения». К тому же, в раю-то никакой любви не было. Адам с Евой осознали её, когда, потерявши Бога, ощутили её недостаток. Ощутили пустоту и тоску. Она живет теперь у каждого из нас в душе, эта тоска по Богу. Человек вроде научился находить заменители Ему – материальные блага, женщины, всякие игры и другие занимательные вещи. Но тоска не уходит надолго. От обычного человека. От поэта же она не уходит никогда.
В своё время юный Пушкин со смелостью гения назвал свой голос «эхом русского народа», а впоследствии определил свое призвание : «Глаголом жги сердца людей». Он действительно своим творчеством многое высказал за каждого из нас по отношению к разным явлениям нашего Отечества: попавшая в его сердце чистая ответственная нота, родившаяся ещё на заре нашей лирической поэзии – в «первобытных» стихах из Парижа Василия Тредиаковского: «Начну на флейте стихи печальны, Зря на Россию чрез страны дальны…», зазвучала со всей полнотой и задала тон на многие годы. Далее многие поэты становились как бы заложниками этого наследства.

Эта нота, как мне представляется, есть нота ответственности. Отцовства то есть. Нота горячей, преданной и вместе с тем требовательной любви к родине и её народу, нота сжигающей тревоги за их судьбу. Многие русские поэты именно в личном подвиге во имя правды, совести видели самый верный и прямой путь к обретению творческой свободы. «Нам завещана огромная концепция живой, могучей… России. Если есть чем жить, то только этим», – признавался Александр Блок, автор стихов «О Русь моя, жена моя…». Русская поэзия традиционно вступает в соприкосновение с самым сокровенным, тайным уровнем, который коренным образом связывает русских с Россией. И именно поэтому таинственным образом безошибочно воздействует на любого русского человека, независимо от политических и даже религиозных убеждений, и даже можно сказать, национальности – надо быть только русским духовно. Потому что именно отцовство заложено в основании поэтического таланта.
И поэтому поэтическое творчество женщине не очень к лицу и не по плечу – моё весьма субъективное, но твёрдое убеждение, – и занятие, я бы сказала, в каком-то смысле вынужденное, как война и т.п. Но в широком масштабе это, конечно, – тема для отдельного обсуждения. О личном же опыте могу сказать: поэзия вплелась в мою биографию как средство выживания. Она – подобно семье – тоже есть малая церковь. И строчки Иосифа Бродского к «Поэме об отце» я взяла вовсе не просто так:
«Ходит девочка, эх, в платочке.
Ходит по полю, рвёт цветочки.
Взять бы в дочки.
Эх, взять бы в дочки».
И строки моих собственных стихов –
«…родом я не из народа,
моя семья – Иосиф Бродский
и Миша, бомж из перехода» –
не есть эпатаж.
Ну на этом, чтобы не перейти на умничанье, пожалуй, надо остановиться. Потому что вопросов и загадок много. Поэзия – такой пленительный мир.
Помню, как когда-то я терзала отца Игоря Кобелева вопросами о смысле его стихотворения «Пророк и поэт». Он пытался от дискуссии уклониться. Но я его достала. И тогда он быстро-быстро проговорил, и я успела ухватить основное:
«Мы можем предвидеть, но мы не осознаём. Или нам кажется, что предвидим, а оказывается не так. Это доказательство того, что мы не хозяева своих творений. Высший Творец творит из ничего, а человек – уже из имеющегося материала, поэтому произведение и считается его, но может существовать независимо. Господь Иисус Христос в беседе с Никодимом говорит: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит…»( Ин. 3,8).

Так слава Богу! А то ссоримся, мечемся, сомневаемся, ищем. А всего-то и надо сказать: «Да будет воля Твоя, Господи».

Наталья Дроздова, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1246 № 95303 от 25.09.2012

0 | 0 | 1595 | 17.11.2024. 14:20:18

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []