Снежинки на ладони

Ольге Акакиевой

1.
Заметны отсветы далеких звезд
В снежинках, легших на мои ладони,
И синие перчатки из вигони
Белее стали кожицы берез.

Так вот оно, мерцание миров!
Люблю его, душа добру открыта.
В Галактике не всюду dolce vita,
Но для меня она – мой скромный кров.

Я всматриваюсь в отраженья далей
За миллионы световых миров,
В неповторимость их в любом кристалле.

У каждой из снежинок на примете
Вновь побывать – с дождем из облаков –
На всем, что есть на голубой планете.

2.
На всем, что есть на голубой планете,
Лежит печать сомнений и надежд,
И кажется – они одни и те ж
На протяженье тысячи столетий.

Кто создал мир? Какие были цели?
Откуда появился сам Творец?
Что значит «был всегда»? И наконец,
Доволен ли судьбой своих изделий?

Вопросы все наивные, из детства.
Тогда я думала – они уйдут...
И снова никуда от них не деться.

Ну, не беда: возможно, Бог ответит,
Когда возьмет к себе. Побыть бы тут...
Земляне говорят – на белом свете.

3.
Земляне говорят – на белом свете
У человека множество забот,
И ноша – та, что каждый изберет, –
Надолго станет радостью иль клетью.

Дорогой прямо – не всегда короче.
Важнее, чтоб не спуск был, а подъем.
Когда идешь по тропке, но вдвоем,
У двух соседних храмов – общий зодчий.

Пересеклись когда-то два луча –
Два отблеска, два отпрыска пространства,
И миг тот чью-то встречу означал.

Так бьет сигнал сквозь толщу звездных верст
В любую точку – после долгих странствий –
От дна морского до орлиных гнезд.

4.
От дна морского до орлиных гнезд
Простора вдоволь – и зверью, и люду.
Не хочется прослыть совсем занудой,
Но не сказать нельзя: апофеоз

Борьбы за место, метры – впереди.
Все шире пасть, когда пирог надкушен.
Внизу кричат: «Спасите наши души!»
С повинной к внукам хочется идти.

Берет самовлюбленный иждивенец
Не сухостой для дровяных поленниц –
Живые губит рощицы берез.

Пожары, вырубки... В дыму и песни глуше,
Где «расцветали яблони и груши».
А если говорить совсем всерьез?

5.
А если говорить совсем всерьез, –
Моей Земле-сестре живется тяжко.
Помочь ей смогут лишь любовь да ласка.
Об этом на сей счет ни снов, ни грез.

Прости, сестра, мой трепетный укор!
Пред щедростью и кротостью твоею,
Пред всепрощеньем тягловым – не смею
Хотя бы взор поднять на твой позор,

На твой разор вселенский и постыдный.
Изменимся? – иль станет очевидным:
Твоя и наши судьбы на излете.

Возможно, так, но в этот день погожий
Такие мысли прочь гоню. И все же
Не стоит убегать от дум о Лете.

6.
Не стоит убегать от дум о Лете,
Как страус, прятать голову в песок.
На ум идет не ящик из досок,
А то, кто первый т а м меня приветит.

Сын или муж? Родители? Все вместе?
Хранитель-ангел? Пушкин? Жан Кокто?
С ключами Петр? Великое Ничто,
Покоясь в нескончаемой сиесте?

Иль, вдосталь нагулявшись под луной,
Мы просто возвращаемся домой?
Тогда звонок и штемпель на конверте

Не так страшны, и сам короткий текст
Мне скажет больше, чем простой протест
О символе ухода, о бессмертье.

7.
О символе ухода, о бессмертье
Удобней глядя в небо размышлять
И время произвольно двигать вспять
Или вперед, когда Ось Мира – вертел.

И вязнет взгляд в ветвях тысячелетий,
Но мне не все равно, что будет там,
Ведь мы всё те же, судя по корням,
То добрые, то – чаще – злые дети.

Потомок, что тебе столетья дали?
Освоил ли космические дали?
Сокровища с собой какие вез?

До драгоценностей-то нет мне дела,
Но я б с тобой поговорить хотела
О взлетах духа и причинах слез.

8.
О взлетах духа и причинах слез? –
У всех свой опыт и ответ готовый:
В душе злодея и в душе святого,
В Японии и прочих странах Оз.

За сорок световых вольготных верст
Умеют ли любить, шутить, смеяться?
И чувствуют ли стыд? Чего боятся?
И повернут ли на сигналы SOS?

Что, если в мозг вживляют электроды
И роботы вождям слагают оды,
Хвалебные кантаты – в виде дани?

И платою – детали, хлеб да паста,
А в храме им вещает толстый пастырь
О верности, любви и состраданье?

9.
О верности, любви и состраданье
Звучали сонмы бесполезных слов.
История не учит нас – таков
Печальный опыт – так гласят преданья.

Но безразличного участья мало:
Подует ветер – и глаза мокры.
Крестовые походы и костры
Разносят дым зловещим покрывалом.

Когда потом иссякнет эта прыть,
Лишь мрамор будет с небом говорить –
Застывшие немые изваянья.

Пока не отменили кровь и плоть,
Мы можем думать – хоть о дыме, хоть
О жертвенности, долге, покаянье.

10.
О жертвенности, долге, покаянье
Хранятся поясненья в словарях.
Коран и Веды, Библия, Танах
О том же говорят нам в назиданье.

В любом развитии свои цезуры.
Сейчас, признаться, чтенье не в чести.
В тени невежества – кого растим?
Сказать не смею – меч самоцензуры.

В деревне говорят: в тени – увея.
Там лишь сорняк растет, и то болея.
Бессильны удобрения, зола.

Найти б в акафистах, псалмах и сутрах
Пути рассеять серой тени сумрак –
Да если б хоть одна душа смогла!

11.
Да если хоть одна душа смогла
Спасти травинку, муравьишку, птицу, –
То снова сможет чудо повториться:
И снова сядет на цветок пчела,

И снова будет ухать в ночь сова,
Раскинутся леса мохнатой шалью
И грустная кукушка обещанья
В лукошки будет честно раздавать.

Среди тропинок с лунками копыт,
Шуршащих муравьиных пирамид
(Грибов и ягод – хоть неси в подоле) –

Расслышать зов в зеленом далеке,
В беседах на древесном языке, –
Спасти другую душу в дольнем доме.

12.
Спасти другую душу в дольнем доме,
Почувствовать, утешить, уберечь...
Я не успела. И не сбросить с плеч
Скалы-вины. И нет страшнее доли.

Увидимся ли в «равнодушном море,
Где нас не разлучить, не разлучить»,
Где нет ни радости, ни гроз, ни горя –
Безликое Ничто молчит, молчит.

К чему же столько слез и столько мук?
Снежинки тают, тают – не пойму,
К добру ли это или к новой боли.

Удастся в капле Космос рассмотреть,
Вобрать добро, отринуть зло и смерть, –
Недаром прожил человек в юдоли.

13.
Недаром прожил человек в юдоли.
Был весел. Горевал. Платил налог.
Митинговать не шел (не «бандерлог»)
И спрашивал детей: ну, как там в школе?

Ходил на службу. Иногда работал.
По вечерам пролистывал TV.
И отраженьем Спаса на Крови
Культурно любовался по субботам.

А время пузырилось, растекалось,
И за окошком медленно смеркалось.
В квадрате пластика – куска стекла

На сотни розовых очков хватило б.
А тут и ночь героя поглотила.
Таких здесь множество – им несть числа.

14.
Таких здесь множество – им несть числа.
Средь судеб и снежинок нет повторов –
У каждой свой, родной узор, который
Фортуна при рождении дала.

И каждый был прекрасен в тот момент!
Но тут же череда событий дальних
Потребовала несусветной дани,
И вариантов – никаких взамен.

А все же иногда мы можем сами
Менять рисунок смелыми штрихами
По белой бересте своих берез.

В случайностях – печальных и веселых
(Они – как в старом доме новоселы) –
Заметны отсветы далеких звезд.

15.
Заметны отсветы далеких звезд
На всем, что есть на голубой планете
(Земляне говорят: на белом свете) –
От дна морского до орлиных гнезд.

А если говорить совсем всерьез,
Не стоит убегать от дум о Лете –
О символе ухода; о бессмертье,
О взлетах духа и причинах слез.

О жертвенности, долге, покаянье,
О верности, любви и состраданье...
Да если б хоть одна душа смогла

Спасти другую душу в дольнем доме, –
Недаром прожил человек в юдоли!
Таких здесь множество – им несть числа.

Елизавета Дейк, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1312 № 92749 от 12.04.2012

0 | 0 | 1752 | 25.11.2024. 15:22:10

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []