Междуречье. Таблица VII

…повей на сад мой (Песн. 4;16)


Им откроется сад в тот день, когда вместе услышат неровный шум.
Так звучат тела, как почки на вербе, согретые трепетом узнавания
взаимного. И сразу потерю привычки в своё уравнение запишет ум.
И потому испуг неизбежен. Так страх судьбы переводит внимание
от человека к его отсутствию - к перекрёстку, где итогом всех сумм
ложных движений, налипает снег на асфальт, увеличивая расстояние

нити накаливания, которая из сна одного в другой перекрёстный сон
передаёт мотив Морзе: «точка, тире, две точки, две точки и два тире…
«Страсть - это горький камень спрессованных нами вод»,- уверяет он.
«Ад - это ты в другом без другого», - отвечает она, - но «до» без «ре»
сонатой не может стать, чтобы никогда не останавливался перегон
времени до встречи в мае навек - от прощания в солнечном октябре».

И сливаются в единую точку, словно в колбе пустой песочных часов,
чей Хозяин знает всегда момент, что вдруг требуется перевернуться
тонкой струе песка снизу-вверх, и звезде переменной - чаше Весов*
влево качнуться маятником, чтобы справа от неё могли столкнуться
после короткого шага – тот, кто зрение своё настроит, как тысяча сов,
видя и в полной тьме, как пыльца, под которой уже начинают гнуться

сотни намокших цветов ореха, – ветрами: с далёких альпийских гор
и сарматских степей, сметается к другим цветам, спасая от увядания
их, - и та, кто слышит, как с шорохом на рыльца летят миллионы спор.
И всхлип заменяет вскрик, а выдох - вдох, и краснеет лицо от касания
пальцами лба, чтобы занавеску тонкую жёлтым мигающий светофор,
словно лучами Рентгена прошил, сменяя чёрно-белые воспоминания

через сетчатку полузакрытых глаз – на цветной и бешенный их поток:
Мяч футбольный, бьющий в закрытый зелёный гараж, для бадминтона
ракетка на лавке, самодельный лук, марка с Кубы, невыученный урок
из-за индейцев из пластилина. И другой, поверх звучащий на полтона
выше: второй этаж белой школы, где через окна слышно как молоток
выстукивает над палисадником: «да», и от синей церкви до стадиона

шум воды из колонок, под ворчание голубей, и перезвоны колоколов.
И у вокзала яблоки в вёдрах, и малина в газетных кульках – к перрону
электричка подходит. Здесь шелушат подсолнух, и на прилавках улов
раскладывают рыбаки, пришедшие с тихой реки, и кот пугает ворону
возле лужи, похожей на мирогородскую, и сосед, устав от колки дров,
пот вытирает со лба. Они сохраняют всё. И потому повернуть Харону

придётся в обратную сторону - оттуда, где под полной луной не спят
сжигая печень и сердце пойманной рыбы, и веер костров сигнальных**
разводят возле камней, поднимают систрум над головой, и двух телят***
закалывают для Астарты, которая в город, где больше нет печальных
влюблённых – возвращается, чтобы знак клинописный не стал разъят
на сказанное вслух и начерченное на глине. Для двух спиц вязальных

теперь всегда есть шерсть, которая сплетается в плотный до пят хитон
для тела, чтоб тепло от другого тела взяв, спасти и беречь для него же
его, ибо изгнаны в ночь, и отправлены по длинному следу, где питон
прополз, и в междуречье друг другом найдены, и потому, как на коже
ожог, - жар от трения сердечных мышц, и от него за фотоном - фотон
для движения волн световых - освобождаются, и над песчаным ложем

этим - шёпот сливается с шумом самума, и чуть слышно как:«Прости
за это» - звучит без надежды на счастье над терпкими взвесями дыма.
«В пепел спали, разотри на своём ногте, развей, опять собери в горсти,
оживи и вдохни себя в нас. Мы принимаем всё. Растирая ядро чилима,
добавляем к нему сахар и соль, на пшено привлекаем птиц, что нести
нам способны весть от Тебя». И слышен ответ. Он над бухтой Крыма

где троллейбус, петляя вниз, подчёркивает этим: не завершен пейзаж
со скалой и кипарисами никогда, и над крыльями львов царя Саргона
- един: «Станут ваши тела для Меня прозрачны. Долгий и ветхий кряж
и новое море соединятся сквозь них. Так я расчищаю простор для гона
Псов на Медведицу. Их маршруты в узел вяжу, называя такой оммаж
судьбой, диктую её в словах, чей объём и вес - являют вам суть закона».

И тогда слетаются с гнёзд – разделить на всех то, чем проросло зерно
рассыпанное с рук двоих, - в дар голубям с площадей Киева и Харрана.
И, найденный в саду орех, падает в короб сам. Не в кровь, а уже в вино
превратится вода на пиру, где хищный лев - спокойно возле джейрана
ляжет. Это значит луковка в серном озере найдена, размотано веретено
у всех лабиринтов. И вкусом коровьего молока может стать вкус айрана.

И дыхание делается непрерывным. И как с континента на континент
гонит спасающий круговорот тёплое Куросиво, так меняются снами
о городах своих спящие, зная, что не умрут, но лишь подойдет момент,
и сметается мысль о потерях собственных, как тайфуном или цунами.
И теперь для них жизнь - не сеанс для просмотра множества кинолент,
а воздух, где они как деревья в рост, двумя живыми становятся именами.

22ч 47мин.

28.02.2012.


*Звезда одной из «чаш» созвездия Весов, которые лучше всего в северном полушарии видны в апреле – мае определяется астрономами, как переменная звезда.


** «Только когда ты войдешь в брачную комнату, возьми курильницу, вложи в неё сердца и печени рыбы и покури, и демон ощутит запах и удалится и не возвратиться никогда» (Товит 6;17-18)

***Систрум – «Предназначен, чтобы напомнить нам, что каждая вещь должна быть в постоянном напряжении и никогда не может прекратить движение. Вещи надо поднимать и потрясать всякий раз, когда они впадают в покой и поникают. Внешняя форма этого инструмента является выпуклой фигурой, и внутри него есть четыре струны или стержня , которые издают звон, когда инструмент трясут, и это все не без значения. Потому что та часть вселенной, которая подвержена порождению и распаду, находится в сфере луны, и все, что может двигаться или изменяться, подвергается воздействию комбинации четырех элементов: огня, земли, воды и воздуха. Больше того, на верхней части выпуклой поверхности инструмента изображен кот с человеческим лицом, а на нижнем конце его, под движущимися стержнями, с одной стороны выгравировано изображение Исиды, а с другой стороны - Нефтиды. Эти изображения символически представляют порождение и распад, которые, есть не более, как движение и изменение четырех элементов» (Плутарх «Исида и Осирис»). Впервые этот инструмент был обнаружен в Месопотамии, откуда, вероятно, был перевезён в Египет. Часто применялся в ритуалах Низведения Луны.

Константин Латыфич, 2012

Сертификат Поэзия.ру: серия 1376 № 92100 от 28.02.2012

0 | 0 | 2062 | 25.04.2024. 01:52:50

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []