Из ранних (1997-2000)

***

Сквозь толпу, сквозь пояс астероидов
мчит кораблик, потерявший курс.
В смазанные лица антропоидов
заглянуть хочу и все боюсь.
Там вселенная за каждой скучной маской.
В каждой паре глаз всесилье звезд,
Но страшнее самой черной сказки
пустоты толпы глухой хаос.
И я мчусь сквозь пояс астероидов,
но не в силах разорвать его кольцо,
и за скучной маской антропоида
прячу настоящее лицо…


Покаяние вегетарианца или Философия в метро

Шуба к шубе. К волосу волос.
Мех (наружу иль внутрь - все равно шуба).
Боясь от удушья
выронить душу,
что есть сил сдавливаю губы.
Слышу тоннелем идущий
собственный голос:

у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у
Ну и что, что ходим в чужой шкуре -
Ведь холодно телу: зима!
У-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у-у
Ну и что, что чужой ладан курим -
ведь холодно сердцу: зима!

Пусть мысли спят под шубами знаний -
без них они вымерзнут (нет сомнений!),
а укрыты как никак - горностаевой манией,
сшитой из убитых некогда гениев.

Я везу в животе мясную котлету
и, глядя на шубы,
жду лета,
когда
земля
будет тяжела плодами,
и будет тепло...
Люди
будут покрыты
только собственной кожей,
И для убийства не будет повода:
Ни холодной зимы,
Ни звериного голода.


НЕ СЕЙЧАС И НЕ ЗДЕСЬ

Муза, молчи! Не сейчас и не здесь!
Распался герб,
страна расколота.
На небо вознесся серп,
На землю обрушился молот.
Муза, молчи! Не сейчас и не здесь!
Видишь, мертвеет земля:
все города и веси
не стоят ломаного рубля,
и не у всех он есть.
Муза, молчи! Не сейчас и не здесь!
Прошлого - пало гнездо,
а будущее - забыто.
Многоликая жизнь упростилась до
примитивного быта.
Муза, молчи! Не сейчас и не здесь!
“Интеллигенция” мечется:
жалкая братия
ищет распятия,
чтобы на нем - повеситься.
Муза, молчи! Не сейчас и не здесь!
Грязь, всюду грязь -
до самой и выше крыши.
Что ты можешь сказать?
И что услышишь?
Муза, молчи! Не сейчас и не здесь!
Затаись и не надо слез.
Их и так уже было немало.
Там, где всюду “Развал колес”,
берегись колеса развала...

1997


Косовский рок

Сними сапоги:
ты стоишь на чужой земле.
Сними сапоги
и погаси свой окурок пяткой.
Ты чужой здесь,
а стало быть, - мир тебе.
Мир тебе.
И твоему автомату...

Припев:
И пусть это проклятье
для тебя страшнее черта и ада -
Мир тебе и твоему автомату!
Мир всем минам и танкам,
ракетам и просто гранатам.
Мир тебе и твоему автомату...

Сними сапоги:
ты идешь по чужому ручью.
Сними сапоги
и порежь свою ногу
осколком гранаты.
Ты чужой здесь - тебе
родниковую воду нальют.
Мир тебе и твоему автомату.

Припрев.

Сними сапоги
и почувствуй чужой ветер.
Сними сапоги
в доме твоего брата.
И подумай,
подумай, подумай:
Что ты сможешь ответить,
когда услышишь: «Мир тебе и твоему автомату»...


ВУАЛЬ

Из-под вуали легкого дождя,
чуть розовея, небо смотрит строго.
Чуть в трауре осенняя земля,
чуть тяжела раскисшая дорога.

Чуть сказочны безлистные дубы,
едва желтеют камыши, бесшумны...
И нежен влажный поцелуй самой судьбы...
Знак мира? Или он дождем придуман?

И дней ушедших в этот час не жаль,
сколь ни были б они светлы и жарки...
И так легка прозрачная вуаль
осеннего дождя в безлюдном парке...



ЗОВ

Дорога зовет
в полет/
И чернила, как кровь, –
рвут вены.
Жизнь коротка.
Как старт.
В неопознанный мир вселенной.

Этот старт –
два стиха, пара фраз,
Горстка слов,
может быть даже мысли...
Что еще жизнь творца? – парафраз
Чьей-то истинной, верной жизни.

Только взлет.
Ну а там – как бог даст.
«Мягкой посадки!»,
«Земля пухом!».
Ну а жизнь, а стихи – просто старт.
Расставание плоти с духом.

Каждый раз умирать ради пары фраз,
горстки слов, иногда и мыслей.
Жизнь поэта – всего только парафраз
Чьей-то истинной, вечной жизни.


УЛИТКА

Пружинка времени закручена умело -
как лабиринт улитки. Вечен плен.
День прожит, значит я еще на день,
как будто, постарела.

И стал, как будто на один виток
мой путь короче.
и меньше стало на глоток
пьянящей ночи.

День был весенним, значит на одну капель
мой мир стал тише.
От снега талого сегодня опустели
косые крыши,

уплыли в никуда стада
раздумий тучных.
И мир, сгоравший от страстей и от стыда
стал пепла кучей.

Ползет улитка, что есть сил -
спешит куда-то.
Мне у улитки хочется спросить:
Чем виновата

Она? За что ей вечный плен?
Откуда силы?
Тля ей твердила, что мир - тлен,
А светлячок - что мир светило...

Сама смотрела, что есть сил -
чуть не ослепла:
Был ЯРКИМ день.
Был ярким ДЕНЬ.
День ярким БЫЛ.
И вот осталась кучка пепла.


Я счастлива, что я умру однажды

Я счастлива, то я умру однажды
И - не сойдет с орбиты шар земной.
Лишь, может, над пустыней, полной жажды,
Качнется небо голубой волной.

Быть может, ветер дунет – легкий, слабый...
И я коснусь им губ и глаз твоих.
А может, где-то над застывшей лавой
начнется жизнь, и в ней родится новый стих.

Я счастлива, что я умру однажды...
Лишь только б знать, что после будет жизнь...
Что будет детство. И тогда не страшно...
И сердце на ветру не так дрожит.


ЧАША

Горячему южному В. Я.

Прочитывая улицы как строки,
запрятанные в глушь закрытых книг,
и даже на мели ища глубокий
смысл или вдохновения родник,
юг вдруг постиг, что есть на свете - север,
юг вдруг постиг, как закалялась сталь.
столкнулась ночь с туманом фонарей,
и слов метель засеребрила даль.
Зажглись слова. Так в утренней росе
вдруг загорается свет солнечного дня.
Стихи - лишь чаша вечного огня.
К нему приходят все. Горят не все.

Разумовская Наталья, 2011

Сертификат Поэзия.ру: серия 936 № 89973 от 23.10.2011

0 | 0 | 1500 | 17.11.2024. 14:32:20

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []