Кавказ, ты всегда Кавказ

Из книги Э. Горюхиной.

В августе 1995 года я сделала еще одну попытку пробиться в Гальский район.
Была договоренность с Русланом Кишмария, мэром Гали, что он возьмет меня с собой.
Стоим посредине моста. Иногда пройдут мимо нас один или два человека.
Идут со скрытым страхом. Но больше страха – страсть попасть домой.
Идут оглядываясь. Взгляд долгий и напряженный. Будто видят тебя в последний раз.
Руслана все еще нет.
Происходит обмен заложников. Часа через два к нашей стороне приближаются двое:
Молодой мужчина и мальчик лет одиннадцати. Сидели несколько месяцев в Сухуми.
Их поджидают родные. Движения странно замедлены.
Время течет иначе, когда ты в заточении. Исчезает ощущение времени.
Отсчитывать жизнь сутками – большая проблема. Это мне говорили многие.
Мужчина долго не может сесть в машину. Его никто не подгоняет. Все ждут.
А он почему-то все держится за ручку дверцы и все озирается, озирается…
Потом медленно садится в машину. Такое ощущение, что он все еще в плену.
Мальчик не рвется к матери. Он дичок, как сказал бы грузинский учитель Севасти.
Процедура обмена лишена праздничности. Она рутинна. Тяжела.
Словно человек чувствует свою невсамделишность.

Рядом с нами женщина. Она ждет любого, кто придет с той стороны.
Ей надо узнать про своего сына. Кажется, его уже осудили.
Он оставил в Сухуми свою жену-абхазку.
Когда ему сообщили, что она вышла замуж, пробрался к своему дому.
Хотел знать доподлинно только одно: правда это или нет.
Тесть сдал своего бывшего зятя властям.
Сейчас неясно, будут его судить за нарушение паспортного режима или как террориста.
Интересно, кто станет его защитником?
Спрашиваю, зачем он шел в Сухуми. Неужели не понимал опасности?
- Он любил ее, - просто ответила мать.

Приходит Отар Какалия, председатель комиссии по вопросам беженцев и пропавших без вести.
Я тут же со своим Вахтангом Дундуа, снятым с корабля в Пицунде.
Отар мрачнеет, ему не нравится мой вопрос. Потом спрашиваю про Сашу Берулаву.
(Это мой друг, проводник по Сухуми в 1992 году.
Встретила Сашу сразу после плена. Он никогда не рассказывал, что было в плену.
На все вопросы отвечал неизменно: «Это не абхазы сделали. Это сделала война».
Кровь с джинсовых брюк плохо смывалась, но Саша твердил одно и то же:
«Абхазы – наши братья!»)
Отар истерически кричит: «Вы никакая не журналистка! Вы аферистка.
Зачем сюда зашли! Убирайтесь!»
В самом деле, разве я умный человек? Не перейдя границы Гальского района,
спрашиваю о своих пропавших друзьях, забывая о дипломатии.
Дура! Еще раз дура!

Кричал он долго, молодой человек, похожий на комсомольского вожака.
Он годился мне в сыновья. Рядом стояли мужчины-грузины. Молчали.
Знали, что любое слово заступничества скажется на предстоящем обмене.
Почему-то в этот момент я вспомнила, как много лет назад
ездила со съемочной группой «Дон Кихота» искать натуру.
Нашли пустынное голое место. Чистая Ла-Манча. Но режиссер Чхеидзе качал головой:
-Нет, нет, нет… Какая же это пустынность! Вдали горы. Они живые. Они дышат».
Да, горы дышали. Они живые. Какалия напоминал муляж.
Он швырнул мое удостоверение за подписью Ролана Быкова,назвав его фальшивкой.
Он оказался единственным человеком на всем «горячем» пространстве СНГ,
кого не впечатлила фамилия народного артиста СССР.
Любой боевик, любой таможенник пропускал меня сразу:
«Это что? Артист, что ли?» – и улыбка до ушей.
Ролан Быков оказался знаком нашей общей судьбы. Нашей общей Родины.
Эта Родина еще продолжала жить в сердце каждого, хотя границы были уже другими.
На Ингурском мосту этот знак не сработал. Спасибо Какалии, что меня не сбросили в реку.
Спасибо – оставили жить.

Я осталась одна.
Тихо плескалась Ингури.Равнодушно на все взирали горы немыслимой красоты.
Убивала тишина этих мест, изредка прорезаемая одинокими дальними выстрелами.
Я не знала, как добраться до Зугдиди. У меня не было дома, не было ночлега.
Из странного оцепенения выводит мужчина. Ищет свой пропавший теплоход,
неизвестно куда сгинувший вместе с людьми и мандаринами.
Все, к кому обращался владелец теплохода, отвечали одно и то же:
«Это вне зоны нашей ответственности».
Сколько же сгинуло людей в этой зоне безответственности?
Судовладелец рассказывает историю теплохода, все мытарства, связанные с поиском людей.
У меня трещит голова. Отчаянно бьется сердце.
Мы едем в Зугдиди. Ночь. Я вспоминаю, что когда сходила с Икаруса,
одна женщина дала мне с вой адрес: Руставели 107.
Мыс ней не были знакомы. Даже рядом не сидели.
Она увидела меня озирающейся по сторонам при выходе из автобус а
и чисто кавказским чутьем угадала, что мне негде ночевать.

Красивый дом. Старинная мебель. Старинный грузинский уклад жизни.
У печки Пакихо – мать моей новой подруги Нонны. У Нонны дочь Анна, сестра Манана.
В деревне сожгли дядю. В доме живут беженцы. Замки чисто символические.
Мне отводят лучшее место в доме. Дают хлеб, чай, лекарство,
и я засыпаю, согретая теплом тех, о ком еще час назад знать ничего не знала,
слыхом не слыхивала.

Кавказ, ты всегда Кавказ! – шепчу я во сне.


Западная Грузия. 1995г.

Мариян Шейхова , 2011

Сертификат Поэзия.ру: серия 1349 № 86804 от 26.04.2011

0 | 0 | 1945 | 23.04.2024. 21:10:33

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []