Долго буду тыкать в личинку и не попадать: отвык…
Вспыхнет лампа, едва откроется дверь. Отцова штучка… Говорили: да ты Кулибин, Геннадий!
А ему - нравилось. Шутил: вор войдет, испугается и будет нам с тобой, Андрюха – язык!
Так и не испытали, никто не лез... Все знали: учителя живут, чего с них взять? Только книги, только тетради…

Книг целая стена, и россыпи тетрадей моих с дневниками под софой и в углу...
Отца уже нет полгода, а они все лежат в зашторенной полутьме с запахом нафталина…
И почему я раньше не говорил: люблю?..
Отвечал – коротко. А потом смотрел – в спину…

Мать велела: полить цветы, заплатить за свет и телефон.
Какой телефон?.. Да гори он!.. Думать о счетах и цветах перед операцией!
Завтра в маску закапает хлороформ.
Считайте до ста. Четыре, пять, шесть... Восемнадцать

лет я не ночевал здесь, не расстилал постель.
В этой комнате в восемьдесят пятом я смотрел ночью в окошко.
Был февраль, но из щелей уже дул апрель.
Орал кот. Отец просыпался, грозил свернуть ему бошку,

шел в туалет, курил… Пахло махрой. Собачий лай
доносило с Шанхая. Окурок шипел. Пол за дверью скрипел, тень качала, как ель, мохнатой лапой.
Мама, не уходи, пожалуйста! Мама! Не умирай!
Семь шесть пять четыре открывай
Видишь, свет? Это папа.