Усталый, обиженно-грустно гремящий трамвай
Открывает двери в чрево своё, в котором
Плотная масса из сумок и тел – с укором
Застыла у входа, ни с места – взывай, не взывай.

Белый с красным окрас – молоко с кровью.
За лобовым стеклом овал из алой помады.
Нежная длань на штурвале грузной громады
И грустные думы об утлом о московском крове.

Капсула за спиной вечером вечно битком.
Неотвязные долгие грёзы – о дальнем доме
И замеченный в зеркале иней: дань доле –
Утюжить усердно серым колёсным катком
Рельсы и сердце.