Как ты там, в счастливом далеке,
Снится ль Гусев наш (в былом Гумбиннен),
Где никто не вздумает реке,
Отобрав родное – Писса имя,
Героическое дать в запале прав,
Памятность с забвеньем уравняв?

Шаткая скамеечка в тени
Привокзальных клёнов-великанов?..
Ты – в Одессу… Кто бы отменил,
По мольбе моей вояж тот странный?..
Бог?.. Тогда любви Он не вменил
Скромному молитвеннику в веру,
Попустив, как Вертеру, на меру
Глупости – безрадостные дни.

Это нынче ясно, а тогда,
О судьбе гадали по ромашке,
Счастье одному лишь Чебурашке
Улыбалось, остальным – беда…
В тёмных стёклах эры силуэты –
Лиц не видно… Смута без просвета.

Помнишь ли, как слово «коммунар»,
Ставшее названием колхоза,
Друг крамольно обыграл вопросом:
«Ну, а вдруг ком-му-у-у не хватит нар?»
«Хватит всем!» – съязвил браток колымский,
Борода клинком a-la Дзержинский.

Бесконечным стадом тучи шли,
За антенны шаткие цепляясь,
Так бурёнки выменем касаясь
Трав высоких, сохнущих в пыли,
Громыхают по мосткам стальным,
Дождик пахнет молоком парным.