Вскинешь глаза - и уверуешь в царство прощенных.
И да отпустит Господь в золотом птицелове
Неутолимую ревность веков просвещенных
Не о пророческом даре - о собственном слове.

Вот: одолжаясь величьем у стада и сева,
Всеми плодами, всех вен трудовыми узлами -
В высь, где в живительной кроне предвечного древа
Белые голуби весело плещут крылами.

Всем простодушьем щедрот, всею реберной клетью
Трудно вмещает сей храм Твое знаменье, Отче:
Каменный свод, не досказанный впредь на столетья,
Нам отписал в смертный час не опознанный зодчий.

Что тут рассудит эпоха всеобщего сыска?
Что укрывала, краснея, намокшая марля?..
Птичий ли посвист Господня жонглера Франсиско
Звал в поднебесье, печалуясь флейтою Арля?

Храмовы своды, смиреннопоклонен и тонок,
Ратям небесным в подножье подсолнечник стелет, -
Может, затем, чтоб клонился надменный потомок
Грамоте трав разуметь у пчелы в подмастерьях?

Быть яко дети - велит или жалует право,
Впредь предызбрав, мальчуган в корневище у древа,
Чтоб под ребячьей ладонью кремень Коста-Брава
Всю оказал плодоносность планетного чрева?..

Чтобы чертог, всею костной основой ощерен,
Небу голодному пряник неся, как лобзанье,
Был ненасытною родоприимной пещерой,
Детским райком и стигматом людского дерзанья.


21.09.2009