Де-эН-Ка

Восхотела душа путешествий. Клены вспыхнули золотым багрянцем, а стволы сделались благородно-темны и веяли сыростью и тоской… Но нет, не то. Не туда запросилось воображенье. А куда? Чего ты опять хочешь?
И я прислушался к голосу разума и расслышал. Это было странное слово. Не слово даже, а три буквы – те, которые пишут на заборах академий, на дверях, кои положено открывать лишь посвященным. И это было: ДНК.
Низкий сиплый шепот – а именно таков он, голос разума – бубнил: у тебя, мол, есть махонькие инструменты, каким ты можешь выработать мельчайшие вещи. Ну, навроде того Левши, какой блоху подковал. Давай, сделай что должно – и легкой тебе дороги, только не заблудись.
Слово сказанное – для нашего брата, сочинителя, - дело сделанное.
И вот уж я маленький, много меньше блошиной подковы. Мимо плывут микробы, верхом на огромных пылинках. Пушинки тихо летят длинными дирижаблями. Волны света разделяются на корпускулы. Вспыхивают как частицы и вот уж снова они – волна. И видение этого волнует.
И я чую в себе страх и страсть.
И я вныриваю вовнутрь себя самого. Я куда-то спешу, по воле несказанного зова, как и начинаются странствия на этой земле, в подземельях земли, на морях земных и воздушных токах.
Как электрон в медном проводе, я лечу в толпе кровеносных телец куда-то к центру себя-мироздания.
Течь никуда, если трезво размыслить, не надо. Как аллах в Коране, молекулы де-эн-ка всюду во мне, и они, громадные – всё. Но мы вечно стремимся за горизонт, где чудится чудо, летим в края южные с севера милого, чтобы вкушать прежде неведомое, пьянящее.
И, достигнув, начинаем тосковать об оставленном.
Таков человек. Так он завоевывает и постигает.
Однако, странник, - он славит тех, кто всю свою жизнь живет на одном месте, сидит вечерами, подперев голову натруженной рукой, на пороге своей хижины, где и он сам родился, и предки его. Сидит и опять мечтает о дальних странах, которых ему никогда не увидать.
Так же и я. В толпе кровяных телец спешу куда-то, к какому-то центру или средоточию.
Так движемся мы, суверенные тела в людской толпе, потоке спешащих в метро.
Мысли мои еще сонные, еще не проснулись дня новой яви, которая меня во мне окружает и несет вперед.
И я уже могу только подчиниться потоку, чтобы выжить и сохранить в ничтожном объеме всецелую свою суверенность.
Вот ровно так же и я, поместившийся в ничтожно малый объем, в кристаллик металла, - плыву, лечу, мчусь по кровотоку куда-то, как назначила неведомая воля, которой я счел за должное подчиниться.
И вот отсюда, где мне велено остановить движенье, я наблюдаю некий объем. Я ведь знаю, что ДНК – только молекула, - но гигантская. И теперь вижу: да, она такая. Только мне кажется, что она походит на трюм большого старинного корабля, которые на тропическом берегу взяли в плен тропики своими лианами, змеями и ветвями.
Как ни осторожен я, но все же касаюсь то одного, то другого отростка, тянущегося от одной спирали к соседней.
Щупальца, побеги вьюнков хрупко рушатся от моего продвиженья – и тут же срастаются, исторгая из места срастания новый побег. Отростки тянутся друг ко другу, но не хищно, а с любовью.
Некоторые ответвленья мертвы. Понуро свисают они, пупырчатые и сухие. Живые светятся тихим фосфорическим светом, иные ж – темны.
Возле других суета леченья. Как доктора над операционным столом, склоняются маленькие, как я, существа и что-то таинственное совершают.
На обоих главных стволах, завивающихся друг вокруг друга, видны уродливые вздутия – и всяк поймет, что означают они распаденье порядка. К этим местам тянутся побеги, а дотянувшись, врастают в мертвое, чтобы оно сделалось – живым.
Есть в сокровенных недрах вещества свой тайный свет – или, иначе сказать, свои смыслы, которыми вещи и тела утверждают свою самость. Например, камень – вот хоть глыба мрамора внутри себя сахарно бела – много белее, чем она предстает взору человека – который суть другое – не каменное – тело. И ударь теслом в точку разлома – камень расколется, и будет смеяться своей белизной, своим сокровенным светом. И будет тот свет приветствовать свое освобождение от вечного плена.
Это я к тому подумал и говорю, что и здесь, той точке обзора, куда мне пришлось встать, суть вещей тоже подсвечивает саму себя – вроде экрана или предрассветной белизны с востока, когда еще не утро, но уже и не вполне – ночь. И тьма непонимания уже не всецела. И я чувствую себя завоевателем, оккупантом вселенной. И я иду, и жизни камень слабый передо мною плачет в испуге.
Незнамо как, но я понимаю, что на меня кто-то смотрит – оттуда, из другого измерения, только что покинутого мной.
Словно бы весь небосвод занял зрачок глаза, глядящего в микроскоп. «Отойди, - не говорю, и лишь думаю – не смотри. Ты мешаешь». И вот уж зрачка, заполнившего небо – нет.
В гигантской молекуле – как в великом городе, где мчат, снуют противоходом потоки, где скорая помощь обозначает себя на пути – и ее пропускают вперед.
Здесь вечная стройка и вечное порушенье.
Невзгоды и радость, юность и старость. Жизнь.

Александр Медведев, 2009

Сертификат Поэзия.ру: серия 733 № 72977 от 27.09.2009

0 | 0 | 2050 | 27.04.2024. 07:34:12

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []