Белые крылья (4)

Ты помнишь край -
земли и воли вено,
степная пыль
и в пене тополя
где бьются в белокаменные стены
хмельные волны ржи и ковыля?

Ты помнишь край.
вспрядающий из праха,
ты помнишь шлемы
киевских церквей,
и золотое солнце Мономаха,
ходящее в кругу богатырей?

Двенадцать звезд,
закованных в кольчуги,
Велеса и Сварога сыновья,
земли и воли
вестники и слуги:
Алеша-млад и старый Илия,
Добрыня-свет Никитич и Чурило,
боярин Ставр и гордый князь Роман,
Вольга, Всеслав, Егорий и Данило,
слепой Гакон и грозный Еруслан.

В литых ковшах бушует хмель Микулин,
гремит мечей сверкающий узор,
но минул день, богатыри уснули,
за ними затворились двери гор…
Упала ночь на древние курганы,
белеют кости за Донским холмом,
зеленый змей вылизывает раны
шершавым и горючим языком…

Пройдет сто лет,
богатыри воспрянут,
ударит гром
и горы задрожат,
и стены белокаменные встанут,
и опадет с доспехов тлен и ржа,

Ты видишь край,
вспрядающий из праха,
степная пыль и в пене тополя?
Серебряное племя Мономаха,
земля и воля,
воля и земля,

Ты видишь край, -
земли и воли вено,
ты видишь шлемы
северных церквей,
и огненное Солнце Вифлеема,
ходящее в кругу богатырей!







Черен монашеский стяг,
меч на воловьем ремне,
в облаке пращур варяг
скачет на белом коне,
мечется вспученный прах,
горькое горе куря,
волки завыли в лесах,
стонет от боли земля…

Нет, не на грех
и мстительный разбой,
и не за тех,
чей век успел истечь -
за Белый Кремль
над синею рекой
я поднимаю
Сергиевский меч;
сей меч тяжел,
врагу пощады нет,
в литую ярость
мускулистых тел
копьем ударил
инок Пересвет,
и синий Дон
от крови захмелел.
Как зерна в землю
войны полегли,
врагу и другу
жребии равны,
но отвернулись
боги от земли,
и наступило
время сатаны.
И не на грех
и мстительный разбой,
и не за тех,
чей век давно прошел -
за Белый Кремль
над синею рекой
я поднимаю
вороненый ствол.
1980










Не зову к топору,
не нарушу покоя,
твой обугленный сруб
я студеной водой оболью,
и со стынущих губ
запекшихся болью
я последнюю ласку приму
и последнюю волю твою:

«Поклонись моему палачу.
Опускаясь в клоаку миров,
он возносит меня
к светоносным пределам,
поклонись палачу,
и врагу поклонись как врачу,
что, врачуя меня,
учит мужеству душу
и учит терпению тело.

Не за Царства земные,
за раны мои поклонись,
от которых меня
не сумел уберечь ты сегодня,
в первозданности звездной,
в искрометности пламенных риз,
выше ночи и дня
восхожу я к престолу Господню…»

И стою я один
посреди опаленных равнин,
вижу, стал твой Покров
как и прежде, рождественски белым,
я стою над тобою
без меча, без щита, без брони,
и в груди у меня
замыкаются красные стрелы.




Взлетает к небу снежный прах
среди родных равнин,
на коловратовых полях
я остаюсь один,
ушли заклятые враги
и верные друзья,
и не видать в полях ни зги
и уходить нельзя,

Как будто это снится мне:
как отблеск древних смут -
моя страна опять в огне,
ее ведут на суд,
она разбита на куски
среди глухих равнин,
у гробовой ее доски
я остаюсь один.

Пуста холодная земля,
сверкает звездный плат,
но коловратовы поля
до времени молчат,
молчат сыны-богатыри,
их древний дух угас,
в бездонном небе до зари
сияет звездный Спас,

и заметает снежный прах
глаза родных равнин,
на коловратовых полях
я остаюсь один.
зима 1992

Александр Демидов, 2009

Сертификат Поэзия.ру: серия 1256 № 69980 от 21.05.2009

0 | 0 | 1813 | 17.11.2024. 20:40:18

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []