Джихада не будет… нет… нет… нет!

1.
Мазки маршрутного чудилы по тротуарам давят взгляд.
Рычат окрестные водилы – куда так злобно гонишь, гад?
Куда, куда…. Куде в кудельник… По понедельникам я зол.
Набит мозольностью сидельник, как рыбьим бархатом камзол.

А супер-пупер «гопотека» в салоне топчется на мыле.
Она рычит… куде в кудельник… домчи скорее нас, водила!
А я стою вполне на шару, не заплатив а ни полушку,
и сам ору: «поддай им жару консервным траханым избушкам!»

Филонить некогда… Резонить? Кого, зачем, к чему, когда?
Тебе назначена фасонить? Крути баранку сквозь года!
А что дотоле твой сидельник лужено в Лету прорастет,
так ты не злобствуй – в понедельник куде в кудельник прет народ!

И в тех, кто рядом мчит по миру – такая ж дурь наверняка.
как будто кто обмылком мыла намылил тоже их слегка…

2.
Они – Uкраинки Aфигеннные…
В транспорте их занимает чтение «Лица без маски» Сидни Шелдон.
Ими прорыт Интернет и вызваны в мир наколенные накладные текстовые вкладки модернового детектива.
Вечная пролонгация Интернет.
Читают белесые распечатки, не бесстыдно прикрытые издательскими обложками.
Прочие отыскивают в таких же распечатках:
- Философию жизни
- Философию джихажа…
Пацаки, читающие джихад, - со славянскими озерными размывами глаз.
Они далеко не волоокие восточные красотки.
Они боль и суть украинской земли.
Они прямо в микробусе хотят зачать мусульман.
Головыбритый череп подсказывает им что я либо… либо…
Иудейство вне моды…
Оно вечно…
А джихад на мгновенье…
Сидни Шелдон революционизирует мир…
Я забываю простые слова. Читать мне более нечего.
Рвутся на украинские прилавки мои неопубликованные книги.
Они будут БЕСТ!
Они станут бесцеллерами…
В обложках…
А пока…
Я мерно рифмую строчку за строчкой…
Нет памяти прошлого…
Славянская девчонка в микробусной избе-читальне жаждет джихад…
Прежде её не было в моей памяти…
И сейчас нет… нет… нет!
В памяти вечное 11 сентября…
Чили, Сантьяго, США, Нью-Йорк… Города-близнецы… Бомбовые подельники…
Альенде в армейской каске поднимается на крышу Президентского дворца, чтобы героически погибнуть от разрыва фугаса.
Ей Богу, дурак патетический…
И снова близнецы, нафаршированные брокерами нью-йоркской биржи…
Еврейцы и еврейчики из совка… Совковые ин-ти-тю… Их более нет…
НовоСветские Яго-Йорк…
Они прежде были в моей памяти…
Но сейчас их уже нет.. нет.. нет!
Есть славянская девчонка, которая пристально смотрит мне прямо в глаза.
Если я тот вожделенный Белый старец джихада, то где мой священный тюрбан…
Или хотя бы чалма…
Нет чалмы у меня…
Я киевский клерк.
Я последний киевский цадик.
Я – не погибший в нью-йорских «близнецах» немолодой совковый еврей, чьи книги скоро ковровой бомбардировкой обрушатся на человечество.
Джихада не будет… нет… нет… нет!

3.
Вот вогнало небо в нимб, всё, что выжгло до привала,
а привал пришёл бывало, приглушив походный ритм.
Помню в школе старый стол. За столом – старик с прослушкой
задал ритм карандашом, чтоб связались мы друг с дружкой.

Я выстукивал своё, он своё – в чем места мало.
– Скрипку выбросьте его, дайте ручку из пенала!
Пусть он пишет обо всём, что увидит в мире этом –
коль родился он левшой, значит, быть ему поэтом.

Так и стал поэтом я без скрипичного ля-ля.
В ритмах чувствую клаксон с незапамятных времен.

4.
В кузнеце лет в златовлас кузнецы давят меха, возжигая булат.
Пряди густые сбивают в концы прутья окатышей лет и расплат.
Вот оно время лжецов и глупцов, вот она истина первой руки –
будто стреноженный хмель молодцов удаль взорвала, гремя в молотки.

5.
Ещё, раскинь, вчера был луг и +нгельский альков –
сегодня улиц режет плуг вчерашний солнцедром.
Сегодня выжухла трава и выцвели цветы –
сегодня встали терема бетонной хохломы.

Растравит ярмарка чудес убожеством на час
И первородный дикий лес и радуги окрас.
Но архитекторы легко отрежут неба клок –
лишь в том увидят интерес и вычурность на срок.

И в этом выдуманном вновь неведомом лесу
свое отыщет место голь, как кошка колбасу.
Свои отыщутся левкас и к жизни интерес…
Мы станем хищничать на раз! На то оно прогресс!

6.
Вот хочется выстроить сказка в дождливый осенний вечОр.
Мечта – по судьбе непролазка в сентябрьский срывается флёр.
По осени прут ротозеи – былые эстеты совка.
Сегодня они дети Зея – в Бер-Шеве пьют жизни сокА.

А нам – в лунь седым да неюным оставлен Отчизны бугор,
с которого некуда плюнуть, поскольку спилили забор
соседских в дворцах государьих все те же неброских дворов,
которыми люд не-хозяин – по жизни бредет без даров.

Бродить не пристало Европой – до ж@пы такая судьба.
Мы в Киеве делаем: оп-па! Погост недалече, ха-ха!

3.
Мы не сами, мы не сами управляем чудесами – расселяем домовых по квартирам
в мире там, где давно отменили кино – домовые не носят мундиров.
От рожденья седы и по-свойски мудры – отправляются в лет крупорушку:
от стены до стены, без сумы и тюрьмы – домовые не видят друг дружку.

То ли корочка в рот, толь икорочка прёт… Это вычуры новых хозяев.
Вместо алчного рта – дух еды да тепла – вот и всё, чем живут с изначалья.
От стены до стены – от судьбы до судьбы – тридцать лет до младенческой смерти.
Да ещё три глотка, да ещё полглотка в этой вечной земной круговерти.

Сентябрь 2008 г.

Веле Штылвелд, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 619 № 64711 от 24.09.2008

0 | 0 | 1619 | 19.04.2024. 01:27:11

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []