Мгновений отточенный свет… страницы поэтического дневника

1.
Перелеском жизни по ранжиру, да по жирным заводям реки
пробегают прежние комдивы, проплывают в Лету мужики.
Оседлали резвые старушки крупорушку прежних лет и зим.
В них ума осталось на полушку, да и ту проветрил «барбузин».

И земля нисколько не покато протекает в новые века…
Пожили на светушке, ребята! Время в путь. Теперь – на облака.
Ибо там, в заоблачной юдоли вам назначат новой жизни срок.
либо же парение с консоли в вечности безликий бугорок.

2.
Чубук из бузины. Здесь сосланные впрок обкурятся травы, поскольку срок жесток.
Отдышаться едва ль среди болотных пней, чьи корни просто так повыдрали из дней.
У этих дней в пылу убожества менял, у жизни на краю отрыт расстрельный вал.
Чубук из бузины опал в душе на дно. Сегодня мир казнят за прошлое его.

3.
Точает природа из слизи и вони такие порой гаруса,
что стонет Геракл от явленной боли и рвёт на себе волоса.

Сминает титанов, эпохи и страны течение длительных лет,
но явятся миру волшебные планы – мгновений отточенный свет.

И свет этот яркий, и свет этот ближний собою пронзает века
и снова зареньем в эпохе бескнижной волхвы предъявляют себя.

4.
Господи! Вразуми всякого – и меня, и Якова.
Яков очнется, ото сна проснется,
станет разумеющим, душу брату греющим.
Прости брата Якова, как зернинку макову.

Не вызрел, не вырос, вынесли на вынос из приплодных вод.
Выплеснули в реку, под ершей опеку мертвым в чернород.
Кровью мамка капала – не бысть в мире Якова…
Подай, Господи, в горюшке к копеечке центик!

Братец был удавлен матерью в плаценте!
Девясил, детинец, материнки пот –
черный трав гостинец выжег братца плод.
Помяни, Господи, Якова, чтобы мамка не плакала...

Нет матушки, померла, теперь живу однова.
Одному – всякого. Помяни, Господи, мать мою Тойбу,
и убиенного ею во чреве брата моего Якова.

5.
Подельники удачи сожгли свои мечты.
Грядущие задачи не давят на мозги.
Живем сегодня люто, выхлёстывая мир
как сгусток Абсолюта, где водка – поводырь.

Картавлю сипло строчки чуть прожитого влёт.
Душа дошла до точки, а совесть – в зимород.
Преамбула удачи извечно для своих.
Чужие же иначе: по жизни в чуть живых.

Немереное место продвинутых на срок
без лунного оркестра, без радужных чертог.

6.
Парить над колодцем – затягивать план: небесным, нелестным земные следы
вчерашних дорог, по которым бродили, ещё не парили волшебные сны.
Еще растаможку брала расторможка, и даже немножко чужая стезя
имела иную от здешней подложку, которой служили враги и друзья.

Опоры на счастье еще не творили, опоры на радость ещё не могли.
Опорой на логику мозг воспалили – такие сырые, увы, пироги…
Но этот сырец мы привычно жевали, и с этим сырцом мы безвестность прошли,
где там нас упорно сквозь сито в скрижали на звездный олимп по крупицам внесли.

Но там перепутались будни и строчки – Оранта хранит, не читая подстрочник
изломов души на излучинах лет, где наши гаранты не знали побед.

7.
Одна песчинка не изменит ни цвета звезд, ни глас судьбы,
и пришлый +нгел не заменит простые скорбные мольбы.
Восстав из облачного гала, переступив небесный скит,
Он по земле пройдет бывало и примет мир как неофит.

И, обретаясь в этом мире, восстанет радугой дождя,
приглушит музыку в эфире и явит нового вождя.
В духовный мир преображенья внезапно вскроются пути,
как в половодье реки ленно срывают прошлого мосты.

8.
Как ужасно праздновать юродство прежде обестыженной страны –
танки захлебнуться в странном свойстве фразы «…лишь бы не было войны».
Но ворчат седые генералы – им Афган, Чечня застлали взгляд –
вот собрать бы всех их вдруг под шквалом ПТУРСов, прекратив войны парад.

9.
Вчера уронились Нью-Йорк и Сантьяго - Йорк-Яго в присяге раним
Под сенью единого звёздного флага пять тысяч внезапных могил.
.
СиДи на развилке страны диссидентов исписаны резью речей.
Вчера уронилась московская слава на связке соседских ключей.
.
У каждой станицы пылают страницы и лысые в жуть палачи
пытаясь молиться, готовы напиться во имя величья Руси.
.
Лежать в орденках батальоны и роты - к гробам не пришьёшь орденки.
Империи вязнут в великих заботах и кровь обогряют клинки...
.
Под бомбами гибнет в Сантьяго Альенде, в Нью-Йорке евреи-"совки" -
о том и об этих слагают легенды и памяти светлой стихи...
.
Норд-Остом в Москве отчеканены стеллы и снова сентябрь во дворе -
иконы низвержержены, мир - не Равенна. В нем тени усопших в огне

10.
Рампа в рамках, дамочки – сценарят волонтёры,
продувные мамочки, вислые пижоны.
Кавалеры в дамочках, в шашечном ражу –
стоики да ламочки – всем не угожу!

Прячут в душах истины гуру да сенсеи –
каждый что-то выстрадал, но завис на рее.
То ли королевский в том бы виной указ,
то ли довод веский в нём – спам вчерашних фраз.

Фразы перестроились в символы страны
той, в которой стоикам жали сапоги.
Той, в которой с Буддой разговор на ты:
становись инвестором или изыди!

По либретто новому тиснет ордена
миру безголовому мелкая шпана.

11.
Модификация духа – это когда Винни-Пух,
душу очистив от пуха, учит буддизм от прорух.
Слоник лежит на скамейке, латекса сдуты бока,
зайка скрипит на жалейке – детство уходит… Пока!

Кролики в искренней фальши мило виляют задком.
Стало быть, в будущем, дальше – вечный тандем простаков.
Кто-то однажды кого-то, стиснув в объятьях, объест
в виде рагу заливного под ресторанный оркестр.

Громко ударят цимбалы и подведут под венец
с парнем, по жизни амбалом – леди, ну просто капец!
Тут же семейная слойка спрячется в рыбий матрас.
с тем, чтоб вставать на попойки или напрячь унитаз.

Так и пребудут бездушно в потной житейской плоти –
сыто, легко, благодушно, с тем, чтоб внезапно уйти.

12.
В ожидании неожиданного неотвратное отойдет
в преломлении неизбежного чудный папоротник расцветет!
На вчерашней ещё завалинке у русалочьего моста,
где подмостные чьи-то валенки – вспыхнет радостная верста.

И по радужной перепутьице прямо к солнышку напрямик
встанет утренняя распутица, залив радугу за воротник.

13.
Завелся Змий в четырнадцать голов, и Змия нарекли по-русски – Вася,
А он всё жрал, судомничал и квасил, поскольку сбёг народный змиелов.
Но Вася чуть при пьяной голове, как тут же хвост кусал себе былинно.
И как-то перегрыз его предлинный, поскольку был привычно не в себе.

И вот лежит, искрится чешуя, и опадают под ноги искринки – -
вчера его боялась вся страна, сегодня он – причудинка Дарынка
Бери, народ, полпуда или пуд вчерашнего убоища земного.
хоть головы его ещё орут: «Удавим мир до часу рокового!»

Август-Сентябрь 2008 г.

Веле Штылвелд, 2008

Сертификат Поэзия.ру: серия 619 № 64481 от 12.09.2008

0 | 0 | 1594 | 19.04.2024. 00:39:37

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []