Мягкий блеск позолоты. Муаровый шелковый шарф
на покатых плечах. На коленях - перчатки да веер.
За окошком купе отсиявшее солнце ржавело
и рассеянный свет был горяч и как будто шершав.
Он - безмолвен и робок.
Она - безыскусно-тиха
и немного кокетлива. "Завтра мы сходим к обедне -
помолиться за папеньку. Только бы выжил!..
Намедни
приезжала кузина. Расплакалась - от жениха,
говорит, ни словечка. Даст Бог, все вернутся к зиме.
К холодам всё закончится, правда ведь? Что ж Вы молчите?"
Пальцы слепо метнулись в беспомощном жесте защиты
(Сохрани и спаси!) и упали...
А он не посмел
прикоснуться к руке. Промолчал. И всю ночь напролет
под молитву колес "к-хо-ло-дам-к-хо-ло-дам-все-вер-нут-ся"
новый китель одёргивал нервно мальчишка безусый.

Было лето.
Июль.
Беспокойный семнадцатый год.