В стране дождей, пралинов и пижонов
устав сердца людей глаголом жечь,
я городской скамейке раздражённо
излил не душу, а скорее желчь:

- Не просветлить их дьявольские лица
гудроном эмигрантского житья!
В ответ, как Валаамова ослица,
вдруг возопила подо мной скамья:

- Народ не идеальный тут, однако,
поэт, из-за скулёжа ты ослеп.
Раскрой глаза, расстроенный писака,
и вспомни про покинутый совдеп!

Тут началось – хоть верьте, хоть не верьте...
Парк озарился вспышками огня,
и оказались ангелами черти,
вчера не понимавшие меня.