Мне наискось как раз и было прямо.
И я пошел темно-зеленой тьмой.
Листва кипела. Летней ночи драма
шуршала и дышала за спиной.

Вон девушка. «А мне-то что за дело!» —
так я себе, томимый бесом, врал.
И тут увидел — страшно побледнело
лицо ее — беспомощный овал!

И поравнялись. И в одно мгновенье —
опаснее и тоньше лезвия —
за темный круг любви и преступленья
ступила, захмелев, душа моя!

Мы разминулись ночью городскою
спустя лишь миг — и десять лет назад.
Но отчего же было столь спокойно
улыбкой мне отвечено на взгляд?

Ни страха, ни смятенья. Ни вопроса,
с каким подруги вольные глядят.
Бледна — так что ж: бела, темноволоса,
да и вокруг — ночных соблазнов сад!

Улыбкой мне отвечено? Не знаю —
ухмылкой угрожающей, скорей.
Легла дорожка холода сквозная
между сиреней и осокорей.

Кружатся дни пластинкою запетой.
А наискось, как след от острия:
— Ты кем была в ночной аллее этой,
ты!— жизнь моя иль, может, смерть моя?