Лысина ударника высвечивается
из-за гремящих коробок,
Она смугла, сиятельна и бугриста.
Контрабас колыбельно колышет,
как детский гробик,
Ворсистая лапа контрабасиста,
А пианист колотит свой инструмент
По черным и белым его зубам,
И рокот вспотевших, усталых гамм
Не остановится в нужный момент.
А солист сосет мед золотого сосуда:
Медных мелодий пьяные росы.
И саксофон уныло повис вопросом
Вниз головой под вопросом носа -
Пасть разверз, от натуги глух.
Вынести вечный блюз не хватает сил:
Ведь у меня абсолютный слух,
И я не знаю, кто его распустил.