Мне чудится берег, где бывшее небо
макало светило в горячую воду;
нам не было столько шербетного сроду -
язык мой лизал шоколадное нёбо,

утюжили волны приливом-отливом
бесплотный песок материнского моря,
качала тела сладострастия воля,
беспутная чайка косилась ревниво,

медузы вползали под маскою пены
глазницами жирных чужих циферблатов,
либидо играло в восходы-закаты,
и таяло время меж смуглых коленей...

Там тело молило и лоно манило.
Там алый трилистник наивного Грина
царапал: "Марина, Марина, Марина..."
иглою, плывущею морем винила.