"В городе Львове в пятидесятых..."

В городе Львове в пятидесятых
из витрины кондитерской Кот в Сапогах
кланялся публике. Дядьки усатого
всюду пока что висели портреты.
И за стеклянною черной каретой
(детское мое любопытство и страх)
через весь город тянулись процессии
на Лычаковское вдоль по Пекарской –
странной советско-церковною смесью.

В дядюшкиной квартире, просторной и барской,
я обитал, появившись на свет, –
мама моя в послевоенных условиях
мной разрешиться решила во Львове.
Этот роддом у Высокого Замка
гордое имя носил – ОХМАТДЕТ.

А это – уже не львовская рамка:
помню впервые себя в Лахденпохье,
в Карелии, куда служить отец мой был послан.
Помню немного, какие-то крохи…
Озеро. Остров. Отец мой на веслах.
Комнатка наша – «три на четыре» –
в той коммунальной военной квартире.
И на шкафу – в кобуре пистолет.

Вот мы опять подъезжаем ко Львову,
станцию уже миновали Красне.
(Вижу, как выгнут наш поезд подковой.)
Дядюшка мамы – доктор Аркавин
(бланк: «Соматична дитяча лікарня») –
на перроне стоит, поправляя пенсне.

Странно смотреть в отошедшие лица,
в летние сумерки и в зимние сны,
этих теней уже не сторониться,
по своей памяти медленно шествовать,
будто над временем временно шефствовать –
как с неба следить за проводкой блесны.

Жизнь протекала и все истончалась,
как полагается, – будто во сне.
Я уезжал из Львова, и на перроне вокзала
в последний раз видел своего дядю в пенсне.

Больше ни разу я не потрогал
неба пергаментный бланковый лист.
Явственно, до болевого порога
чувствовалось напряженье баллист,
since Nikolai Vasilyevitch Gogol
ceased to exist.

17.07.2002

Сергей Аркавин, 2007

Сертификат Поэзия.ру: серия 1038 № 54547 от 01.08.2007

0 | 0 | 1909 | 24.04.2024. 05:01:12

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []