Многое уже забылось за давностью
срока и привычностью пролетавших лет,
воспринимавшихся не милостью, а данностью,
но помнятся провожающие, глядящие поезду вслед.

И профиль навсегда уехавшей женщины,
легкой на подъем и путешествующей налегке,
остался в памяти, слегка намеченный,
как мелом на исцарапанной классной доске.

Припоминаются быстрые дни предвесенние,
как будто отснятый материал.
И с ними – формула успокоения,
с которой ходил по городу и про себя повторял:

Весна предполагается холодная и нестрашная,
на нотных линейках пропишется фа-диез.
Впереди – утешение милостью монаршею
и ожидание недолгих летних чудес.

28.03.2003