Воронка реки Пертеченки

"Переправа, переправа!
Берег левый, берег правый,
Снег шершавый, кромка льда...
Кому память, кому слава,
Кому темная вода, -
Ни приметы, ни следа."

Александр Твардовский,
"Василий Теркин".



Это было где-то в конце января, начале февраля 1942 года. Было задание достать труп немца, командира той группы, на засаду которой мы вчера наткнулись, что был убит сразу, но не был ею забран после - по сути - бегства в результате яростного, ответного огня нашей разведки. Немцы видели, что мы опережаем их, труп нас интересует, и держали нас под прицельным огнём. Вообще наши тропки в снегу узнавались легко - они были протоптаны валенками. Знать, что мы здесь были, а может и снова появимся - немцам было просто. Немецкие - сапогами, ботинками хоженые, были узкие... Мы, таясь, не единожды били их и брали. Но это к слову. Нам все-таки удалось утащить труп немца. Попробовал бы я вернуться без него... Но Занин, едва мы здесь заявились, все же сразу был ранен...

Это происходило недалеко от их и нашего расположения. Там же - на Волхове, в районе станции Чудово, у деревни Пехово, что примостилась у речки этой самой, Пертеченки.

Двое по её льду чуть впереди уже волокли труп немца. Двое другие их берегли, прикрывали, как и меня, волокущего Занина. Берега реки отлогие, и движение по льду заметно меньше, чем в зонах открытого, пусть и в редких, зимних скелетах деревьев прострела. Оставалось совсем близко. Но немцы вдруг накрыли нас минами, проявив и тут присущую им методичность: посылая их одну за другой с короткими, секунд в тридцать интервалами...

Тяжело дыша, разогретый до седьмого пота, соскальзываю вдруг, поскольку пячусь же, не глядя, в воронку во льду, только пробитую одним из разрывов мин. А на мне автомат с диском, ещё пара запасных, пистолет, гранаты , не считая патронов по карманам. Потому тут же иду камнем ко дну речки Пертеченки - глубокой, но не широкой. Примерно, как главная улица в провинциальном городке.

И становится мне вдруг дико холодно от проникшей к разгоряченному телу ледяной, . Коснувшись ногами дна, отталкиваюсь судорожно, инстинктивно, чтобы всплыть. И ударяюсь головой, то бишь, каской о лёд замёрзшей речки. Снова камнем иду ко дну так негостеприимно открывшей мне свои подлёдные красоты Пертеченки. Страшно необходимо вздохнуть. Но сознание подсказывает - нельзя, это будет конец. И еще на льду ярко видит оно оставленного мной Занина... И в голове вдруг мелькает фраза, что всегда произносили, уходя в разведку: "если меня убьют, считайте меня коммунистом..." И мысль - меня же не убили, тону... И стихотворные строчки рождаются - раз партия Ленина в бой нас ведёт// и Сталина гений - знамя,// мы знаем, мы верим, победа грядёт,// победа будет за нами...//. Дикие вещи с сегодняшней точки зрения, но так оно было. Психологи, невропатологи, психиатры объяснят, каким образом они произошли со мной, почему... Делаю ещё рывок к воронке, и - о, удача, о чудо! - чувствую чьи-то руки, выволакивающие меня на лёд, голоса, родной мат, могу жадно глотнуть морозный воздух, вижу лыжу самолётную, увозящую Занина.

Были это миномётчики нашего полка, что увидели моих разведчиков с трупом немца. Это они бросились помочь мне и Занину... Ухватив за руки, содрав с ног валенки, заставили они меня бежать с ними вплоть до блиндажа моего, ещё снаружи обледенелую одежду мою - от портянок до последнего примерзшего клочка ткани с меня, тела моего скалывая, срезывая, срывая. Занин, раненный в живот, скончался на руках нашей полковой медсестры... Полезли за мёртвым - оставили живого... То есть, поменяли... Там же, в расположении полка и был он на другой день похоронен. Рядом с могилой лейтенанта Аведекиана, известного своей храбростью, бывшего командира полковой разведки, должность которого я и вызвался принять, после его гибели заявив об этом командиру нашего 1012 стр. полка майору Воробьеву и старшему политруку Веледницкому.

Ужасно. Не забыть мне этого. Как и многого другого. И похуже случаи бывали на войне. А я - разгоряченный, неожиданно искупавшийся в ледяной реке, впоследствии даже не чихнул. Ну и ну...

Такая разная судьба, оказывается, имеется у каждого из нас, справедливо это, или не справедливо. У смертных. Грешных...



USA
Март, 2006









СТИХИ О БОЛИ


Памяти Ивана Занина

Сраженное болью,
Дышать устает
И биться, тем более,
Сердце мое.

Ну что, чтобы было
Втерпеж нам двоим,
Поделать с немилым
Мне сердцем моим?

И утром и ночью,
И в полдень любой
Разит его в клочья
Нещадная боль.

Тревожит, печалит,
До дрожи лица.
Ей было начало,
Ей нету конца.

Еще не хотела
Сдаваться зима.
Рождался в метелях
За Волховом март

Все звонче глядела
На землю луна.
Ей не было дела,
Что в мире война.

Ее безмятежно-
Бесстрастен был лик,
Как тропкою снежной
Мы к доту ползли,

Когда я борьбы
Непреложность постиг,
И мне не забыть -
В разорвавшийся миг,

Как рухнул в момент
Дот от взрыва в ночи,
Ту боль я в обмен
И в упор получил...

И некуда деться -
Сраженьям отбой,
А в сердце - а в сердце
Осталась та боль.

Живёт и сейчас,
Память зло теребя,
Со временем мчась
Вперегонки, губя.

И все ж небогата
Войне моя дань,
Вот Занин Иван, тот
Ей жизнь отдал.

Разведчик мой бывший,
Свой вызнавший бой.
Ах, боль за погибших
Острее любой...

Но полное боли
Все же поет
Любовью, любовью
Сердце мое.




Одесса
Март, 1949

Михаил Талесников, 2006

Сертификат Поэзия.ру: серия 115 № 48735 от 31.10.2006

0 | 0 | 2088 | 17.11.2024. 18:41:53

Произведение оценили (+): []

Произведение оценили (-): []